На пользу и спасение душ ближних наших, наипаче неимущих и нуждающихся, мы решили пожертвовать в приход церкви в честь Казанской иконы Божией Матери, что в Красном Селе, Калязинского уезда, Тверской губернии, где прежде мы были прихожанами, одно свидетельство Государственной 4% Ренты за № 2731/серия 84 по нарицательной цене в одну тысячу (1000) рублей… Мы усердно просим Тверскую Духовную Консисторию исполнить нижеследующую нашу волю… Проценты по купонам должны идти на вспомоществование беднейшим прихожанам сей церкви, преимущественно больным и старым женщинам, неспособным работать, и вдовам с малолетними детьми, также пострадавшим от некого-либо несчастия или стихийного бедствия: пожара, наводнения и пр. Выдачей пособия должен ведать местный церковный совет, особенно в лице священника и старосты242.
Письмо свидетельствует о доверии доноров к честности и компетентности духовенства в управлении их даром. Это доверие было вызвано надежным надзором духовенства над такими пожертвованиями. В 1902 году, например, в Тверскую консисторию поступила жалоба на приют для престарелых женщин, основанный прихожанином в городе Старице в 1890 году. В жалобе утверждалось, что священник, управлявший приютом, пренебрегал семью его жильцами и, что более важно, отказался передать средства приюта семье основателя, членом которой был автор жалобы. В результате приют дважды посетили священники, которые не обнаружили никаких признаков пренебрежения. Местный священник и его жена продолжали содержать приют, закупая припасы, храня их и готовя трехразовое питание для его обитателей243. Как готовность пастырей оказывать социальные услуги за небольшую компенсацию или вообще без нее, так и бдительность в отношении коррупции были необходимы для привлечения мирян к участию в расширении священнической сети.
По мере того как эта сеть росла, приходское духовенство воспринимало синодальную администрацию Победоносцева как все более репрессивную. В предыдущей главе мы говорили, что синодальная система обеспечивала пастырству защиту (можно использовать современный русский термин «крыша») от светской бюрократии. Однако у Синода была своя светская бюрократия, которая связывала церковное управление с имперским государством. Приведенные выше примеры иллюстрируют потенциальные выгоды церковной бюрократии. Консистория могла осуществлять надзор за благотворительной деятельностью, принимать жалобы на неправомерные действия пастырей и проводить расследования, и все это повышало авторитет приходского духовенства в глазах мирян. Однако строгое подчинение всех пастырских инициатив надзору консисторских, действовавших от имени обладавшего апостольской властью епископа, по большей части затрудняло работу духовенства. В качестве примера можно привести братство Марии Магдалины в городе Рузе, обратившееся в Московскую консисторию за разрешением на приобретение здания для приходской школы, располагавшейся тогда в ветхом здании. Просьба была отклонена на том основании, что право собственности не было включено в устав братства. Далее было подано еще одно заявление о внесении изменений в устав. Дело заняло почти два года244. Политика Победоносцева по ограничению любого неконтролируемого сотрудничества среди священнослужителей еще больше снизила эффективность их сетей. В сентябре 1892 года делегаты Московского епархиального съезда жаловались своему епископу, митрополиту Леонтию (Лебединскому), на то, что они недостаточно осведомлены о финансовых нуждах церковных школ по всей епархии из‑за отмены в 1884 году окружных съездов. Митрополит тем не менее отклонил просьбу делегатов о проведении таких собраний, ответив, что письменных отчетов со стороны администрации школ достаточно