Вернувшись в кабинет, капитан посмотрел на сияющего, словно новый пятак, Никиту и сказал:

– Ну, что же, старина… Для начала неплохо. Сработано в общем-то грамотно. Есть, правда, одно маленькое обстоятельство…

– Какое? – насторожился Кудасов.

– Да, так, мелочовка… Прочитай для интереса.

И Кольцов положил перед Никитой листок, не дошедший до прокуратуры. По мере того как Кудасов вчитывался в заявление, его шею, уши и щеки последовательно заливала краска.

– Да он, гнида…

– Тихо! – гаркнул Кольцов, до того ни разу не повышавший в присутствии Никиты голос. – Тихо, бабка, немцы в сарае… Я, конечно, понимаю, пролетарское происхождение – оно обязывает действовать решительно и смело. Но ты учти, одной поганой бумаженции вполне хватит для того, чтобы ты под такие фанфары загремел – на всю жизнь хватило бы… И еще: каждая твоя глупость, она не только лично против тебя преступниками повернута будет, но и против всего дела, которому мы служим! И вообще – зачем же с шашкой на пулемет? «Мяхше» надо, «мяхше», как советует Аркадий Райкин. И люди к тебе сами потянутся… Ну что, будем учиться?

– Будем, – угрюмо кивнул Кудасов. – Спасибо вам, Алексей Валентинович.

С того дня Кольцов действительно основательно принялся за обучение Никиты азам сыскной работы. Собственно говоря, это было даже не обучение, а скорее натаскивание – то, что рассказывал и показывал личным примером капитан лейтенанту, нельзя было прочесть ни в одном учебнике, да и в школах милиции такого курса не было. Алексей Валентинович учил Кудасова не только методике раскрытия преступлений, он объяснил бывшему инженеру, как выжить в Системе, не превратившись при этом в подхалима и сволочь. Кольцов «ставил» Никите оперское мышление, рассказывал, как распознать в человеке будущего потенциального «помощника» – сыскари старой школы очень не любили слово «агент» и почти никогда не употребляли его. Капитан терпеливо разжевывал Кудасову, как надо находить след, где его, казалось бы, и в помине нет, как идти по этому следу, как, при необходимости, «сбрасывать» собственные следы.

В общем, Кольцов учил Никиту оперскому образу жизни, и, надо сказать, ученик радовал и удивлял своего наставника – Кудасов все схватывал буквально на лету, казалось, он был просто рожден для этой работы, а в инженеры попал по недоразумению… Правда, успехи Никиты, возможно, объяснялись еще и преподавательским талантом Кольцова – капитан умел объяснять самые сложные и деликатные вещи очень доходчиво, образно и кратко…

Алексей Валентинович все больше привязывался к сильному и симпатичному парню – ничего удивительного в этом не было, своих-то детей Бог Кольцову не дал… Для Никиты же капитан стал просто непререкаемым авторитетом. Довольно быстро их тандем самым благотворным образом начал сказываться на проценте раскрываемости в отделении, и в конце марта на итоговом совещании майор Грушенко, говоря о «влившихся в ряды милиции новых кадрах», даже привел в пример Кудасова – Алексей Валентинович (которого почему-то не хвалили), сидя на жестком стуле в ленинской комнате, довольно жмурился, словно все комплименты достались ему самому.

Два опера – старый и молодой – работали в настолько плотном контакте, что в начале апреля Никите уже казалось, будто он знает Кольцова давным-давно. Фактически расставались они лишь для того, чтобы немного поспать ночью, – про выходные Никита забыл напрочь, а Алексея Валентиновича и раньше давно уже не тянуло в пустую квартиру… Нет, какие-то женщины в жизни капитана, что называется, присутствовали (точнее – мелькали), по крайней мере они звонили Кольцову на работу и пару раз натыкались на Кудасова, но когда Алексей Валентинович ухитрялся встречаться со своими пассиями и кто они такие – оставалось для Никиты загадкой. Кольцов не любил распространяться о своей личной жизни, а за месяц с небольшим Кудасов уяснил, что капитан говорит только то, что сам осознанно хочет довести до собеседника; если же он не желает о чем-то рассказывать, спрашивать, выпытывать, пробивать – бесполезно. Алексей Валентинович умел при необходимости засыпать собеседника ворохом слов, не давая при этом никакой информации. И не то чтобы Кольцов не доверял лейтенанту – наоборот, иногда старый битый жизнью опер говорил Никите такие вещи, какие не говорил до этого никогда никому из своих коллег, но… Очень многие страницы трудовой биографии и личной жизни Алексея Валентиновича были для Кудасова черными дырами.