– Саша, – Тамара обратилась к Филимонову, – я бы хотела отметить начало работы, посоветуйте, где можно купить вина, ну и всего остального.

– Пошли, помогу. Только сперва один звонок.

Филя набрал номер телефона.

– Палыч, ты после работы не исчезай. Намечается небольшое мероприятие. И всех, включая Михаила Юрьевича, оповести. Как всегда в подвале. А я – в гастроном.

Через полчаса, сразу после окончания рабочего дня, весь состав лаборатории поднимал тосты за вновь пришедшую сотрудницу, премию, любовь, успехи в труде, счастье в личной жизни и даже за мелкие, но очень редкие неприятности.

Так само собой получилось, что провожать Тамару поручили холостому Александру.

Троллейбуса на остановке долго не было, и Александр предложил не ждать его, а не торопясь дойти до дома, надышаться напоследок, перед зимой, чистым осенним воздухом.

Тамара согласилась.

Была та прекрасная осенняя погода, когда мерзкие холодные струи дождя не пронизывают одежду насквозь, не заливаются за ворот куртки или в башмаки, не заставляют пальцы синеть и застывать до неподвижности статуи Свободы, держащей в руках все равно не спасающий зонтик, а ветер не вырывает его из рук, выворачивая и ломая спицы.

Тамара рассказывала, как она училась в аспирантуре, как ставила эксперимент, говорила про последние спектакли московских театров, рассказывала сплетни из жизни знаменитостей. Само собой получилось, что в подъезде, когда уже совсем распрощались, Филя коснулся тубами ее щеки. Тамара повернула голову навстречу поцелую, закрыла глаза, нашла своими тубами его тубы, обняла Александра за шею и нежно-нежно поцеловала. Александр ответил.

Расстались они за полночь.

Остаток дороги домой Филя прошел пешком. Не то чтобы он влюбился в молодую, достаточно интересную женщину, но легкий, свойственный этому настроению восторг в его душе был. Однако размышлял Филимонов не о прекрасном чувстве, которое уже не раз испытывал, не о том, что забыл по давно заведенному правилу сразу назначить Тамаре свидание, и не о том, чем поразить ее при новой встрече. В голове у Фили шевельнулась мыслишка, которую Александр сначала брезгливо изгнал, но она снова влезла в голову. Чтобы переключиться, Филимонов попытался размышлять о предстоящем эксперименте, о том, что надо бы новую пресс-форму заказать. Попробовать в качестве связующих эпоксиды.

Он совсем было увлекся рутинными околонаучными размышлениями, но, подойдя к подъезду, поймал себя на мысли, что если заявку в механическую мастерскую подаст Тамара, то форму наверняка сделают вне очереди.

Подойдя к двери квартиры, Филя неожиданно для себя заявил:

– А почему бы и нет? Не душу же дьяволу продаю! Хорошая девка. Симпатичная. Не я, так какой-нибудь козел подцепит ее, женится и получит пол-института в приданое.

Все сотрудники знали, что замдиректора Василий Николаевич Колтырин в начале приватизации предложил уже совсем престарелому генеральному директору, доктору наук, лауреату Ленинской премии, поручить именно ему заниматься в институте этими делами. В результате, когда старик, видимо, по наущению своих зятьев, опомнился, у него оказалось всего пятнадцать процентов акций, а у Василия Николаевича – тридцать шесть.

Вместе с несколькими своими закадычными друзьями и приятелями-завлабами, Колтырин контролировал пятьдесят пять процентов акций института и опытного завода.

Директору как умному человеку оставалось только или уйти, или смириться, что он и сделал. Тем более что Василий Николаевич на собрании акционеров долго упрашивал его остаться и возглавить обновленный институт. Называл себя его преданным учеником, последователем и уверял всех, что если тот уйдет, то институт рухнет. И лауреат согласился в надежде на то, что, будучи директором, вернет себе упущенное.