Филя дождался, пока Палыч распишется, получит свою премию и запихнет ее в карман. Потом схватил его за руку.

– Поздравляю вас, товарищ Корпусов, от имени моей группы и всего бывшего советского народа с крупной трудовой победой в размере месячнага оклада, панимаиш, – торжественно изображая одновременно Брежнева и Ельцина, куражился Филя. И, сделав трагическое выражение физиономии, продолжал: – Творите и созидайте, плодитесь и размножайтесь. А нам одна дорога. Наш удел катиться вниз, под землю, в подвал. Прощай, друг! – произнес он напоследок и отправился в стендовый зал.

Стендовый находился в цокольной части здания, за что и был прозван подвалом. Там, под жужжание моторов, изображающих перекачивание различных жидкостей из пустого в порожнее, а именно из одной емкости в ту же самую, но по пути попадающих в рабочую камеру с уплотнениями из различных материалов, и происходил собственно эксперимент. Как пишут в детективных романах – момент истины.

Элементы трения, которые разрабатывал Александр Филимонов, были композиционными, то есть состояли из различных материалов. Как правило, за основу принимался графит или фторопласт, и к этой основе добавлялись другие компоненты. Часто их количество переваливало за дюжину, но всегда введение каждого компонента имело свой смысл, позволяло улучшить износостойкость уплотнительного узла в конкретной жидкости.

Частенько составы жидкостей, для которых предстояло разработать уплотнения, завлабу и Филимонову не сообщались. Привозили жидкости люди в штатском, но, как пишут в интересных женских романах, с военной выправкой. Они же передавали в секретку пакеты с условиями, в которых эти жидкости будут эксплуатироваться, и требования к уплотнениям.

В этих случаях и завлаб, и Филимонов костерили секретчиков на чем свет стоит, посылали запросы с требованиями сообщить хотя бы класс жидкостей, однако ответов никогда не было, и приходилось самим проводить анализ состава и примерно определять, с чем имеют дело. Тратилось на все это огромное время.

Однажды Филимонову пришло в голову запросить требования безопасности при работе с очередной секретной жидкостью. Он написал, что, дескать, не имеет права подвергать опасности жизнь персонала и просит сообщить данные по безопасной работе с переданной жидкостью. На удивление завлаба, весьма скептически отнесшегося к этой хитроумной затее, ответ пришел. Причем был он таким подробным, что из него становился очевидным состав жидкости. Работу в тот раз Филимонов выполнил вместо десяти месяцев за два. С тех пор его авторитет в глазах руководства и неведомых засекреченных заказчиков вырос до невообразимых размеров, и самые сложные и срочные разработки стали поручать только ему.

Филимонов любил этот стендовый зал и называл его везучим. В нем обычно происходили удачные испытания. Рядом, в соседней комнате, располагался такой же зал, но в том у Фили в начале работы в НИИ произошло несколько неудач, и его Филя недолюбливал.

В зале около зарешеченного окна у Александра был свой стол, обычно заваленный испытанными элементами с выбитыми на них цифрами, никому и ничего не говорившими. В запертом и опечатанном столе хранился журнал с рецептурным составом этих элементов и результатами испытаний. Рецептуру Филимонов тоже кодировал. Делал это по собственной инициативе, ему так было проще и удобнее записывать.

Однажды во время проверки дотошный проверяющий из Москвы заставил Филимонова открыть сейф и передать ему журнал.

– Вот вам и вся секретность! – гордо произнес он. – Агент вражеской разведки взламывает примитивный сейф и получает секретнейшие данные!