Да.

В известном смысле тот бродяга на бревнышке – параллельный мир. И Боба – параллельный мир. Почему бы и нет?

Я уже не говорю о девочке.

В окружении

Однажды Ягнатьеву явилась чрезвычайно нескромная мысль, – Россия окружена.

Ему подумалось, – Россия окружена, это факт. Я чувствую и знаю это. Но каким же образом я, человек бесконечно удаленный от политики и истории могу чувствовать и знать это? И откуда во мне это волнение? В чем дело? В чем же дело? Ага. Вот оно. Дело в том, что я сам окружен. Ну, конечно, я и сам окружен.

Ему оставалось вывести, – Я и есть Россия. Помните Наполеона, будь он неладен? Ягнатьеву оставалось вывести, – Я и есть Россия. Cлава Богу, перед нами не какой-нибудь выскочка, человек без чутья и критики, но милый Алексей Ильич. Так что нескромная мысль не получила карт-бланша и была изгнана с позором. Навсегда. Хотя, неприятный осадок от западни остался. Неприятный саднящий осадочек все же остался.

Когда мы говорим, что человек бесконечно далек от политики или истории, это не означает, что политика, а уж, тем более история бесконечно далеки от этого человека. Кто знает, чем этот человек сделается завтра или послезавтра? Кто знает? А что если он станет, предположим, демиургом? Понимаете, о чем я говорю? Кроме того, полная самоизоляция невозможна. И в романе я попытаюсь это доказать. Благородная, на мой взгляд, задача.

Женщины

Женщины.

Еще есть женщины.

Еще есть женщины, но об этом позже. Чуть позже.

Тернии, тернии, всюду тернии. Тернии и сладости. Халва, мармелад, безе. Терпеть не могу халву. Но сладости! В России любят сладости. Сладости и тернии. Суть насилия. Видите ли, наш путь – это путь насилия. Путь всякого человека здесь, в России. Там не лучше, уверяю вас. Уверяю вас.

С детских лет нас насилуют и принуждают воспринимать окружающий мир по неким, невесть кем, и, невесть по какому поводу, созданным лекалам. Возьмите уроки музыки. С какой стати мы должны представлять себе те или иные образы, когда слышим Рахманинова или Шенберга? Откуда эти залитые лунным светом домики с зияющими окошками? Откуда эти дикие животные, что вдруг являются к нам из леса и демонстрируют свои необыкновенные возможности, топоча, приседая и качая головами? Что за чудовищная фантазия звуками выманивать грустного и тяжелого Павла на замшелый камень, как будто сам камень не полон значений, или как будто Павлу нет никакой возможности предаться своим душераздирающим мыслям вне этого камня и вне нашего присутствия?

Музыка – это неутолимая, именно, что неутолимая жажда. Не мы создаем мелодии, мелодии создают нас. Вообще, в области причинно-следственных связей все как-то запутано. Отсюда и новые болезни. Птичий грипп, например.

Все пошло-поехало после того, как не смогли разобраться, что первично, курица или яйцо. Яйцо или курица. Вот с тех пор все и пошло и поехало.

Для того чтобы все привести в порядок, надобно вернуться к тем временам. Понимаете, о чем я говорю?

Но как это сделать? И чем все это кончится?

Алексей Ильич и бродяга

Алексей Ильич и бродяга на бревнышке.

Некоторое время молчат, курят.

Алексей Ильич бледен, испарина на лбу. Ему не по себе.

Бродяга (по причине каждодневного страдания среди бродяг множество теплых отзывчивых людей) спрашивает, – Что-то случилось?

Или.

– Что случилось?

– Мы заблудились. Мне кажется, мы заблудились. Я заблудился. Надо бы вернуться, но я уже не знаю, как это сделать. – Куда вернуться? – К тем временам, когда все было просто и ясно. – Вам нужно выпить. – Выпить? – Обязательно. Для русского человека это первейшее лекарство. Посмотрите на меня. Разве плохо мне на бревнышке? Хорошо. Даже очень хорошо. – Вы уверены? – А будет того лучше.