Ты пишешь, по огню ступая,
Что под золою обманно тлеет.
Пусть ненадолго строгой трагедии
10 Примолкнет Муза, – судьбы отечества
Поведав людям, ты наденешь
Снова высокий котурн Кекропа, —
О Поллион, ты – щит обвиняемых,
Ты на совете – помощь для курии,
Тебя триумфом далматинским
Увековечил венок лавровый…
Слух оглушен рогов грозным ропотом,
Уже я слышу труб рокотание,
Уже доспехов блеск пугает
20 Всадников строй и коней ретивых.
Уже я слышу глас ободряющий
Вождей, покрытых пылью почетною,
И весть, что мир склонился долу,
Весь, кроме твердой души Катона.
Кто из богов с Юноной был афрам друг
И, не отметив, в бессилье покинул их,
Тот победителей потомство
Ныне Югурте приносит в жертву.
Какое поле, кровью латинскою
30 Насытясь, нам не кажет могилами
Безбожность битв и гром паденья
Царства Гесперии, слышный персам?
Какой поток, пучина не ведают
О мрачной брани? Море Италии
Резня какая не багрила?
Где не лилась наша кровь ручьями?
Но, чтоб, расставшись с песнью шутливою,
Не затянуть нам плача Кеосского,
Срывай, о Муза, легким плектром
40 В гроте Дионы иные звуки.
К Саллюстию Криспу
Ты, Саллюстий Крисп, серебра не любишь,
Коль оно не блещет в разумной трате.
Пользы в деньгах нет, коли они зарыты
В землю скупцами.
Будет Прокулей жить в веках грядущих,
Нежного отца заменив для братьев,
Вознесет его на нетленных крыльях
Вечная слава.
Алчность обуздав, будешь ты скорее
10 На земле царем, чем к далеким Гадам
Ливию придав и рабами сделав
Два Карфагена.
Жажде волю дав, все растет водянка,
Теша блажь свою, коль исток болезни
Не оставит жил, а дурная влага —
Бледного тела.
Пусть сидит Фраат на престоле Кира!
Отучая чернь от понятий ложных,
С нею врозь идя, не узрит счастливца
20 В нем Добродетель.
Ведь она и власть, и венец надежный
И победный лавр лишь тому дарует —
Кто бы ни был он, – кто глядит на злато
Взором бесстрастным.
К Деллию
Хранить старайся духа спокойствие
Во дни напасти; в дни же счастливые
Не опьяняйся ликованьем,
Смерти, как все мы, подвластный Деллий.
Печально ль жизни будет течение,
Иль часто будешь ты услаждать себя
Вином Фалерна лучшей метки,
Праздник на мягкой траве встречая.
Не для того ли тень сочетается
10 Сосны огромной с тополя белого
Отрадной тенью, – не к тому ли
Резвой струею ручей играет,
Чтобы сюда ты ви́на подать велел,
Бальзам и розы, кратко цветущие,
Пока судьба, года́ и Парок
Темная нить еще срок дают нам.
Ведь ты оставишь эти угодия,
Что Тибр волнами моет янтарными,
И дом с поместьем, – и богатством
20 Всем завладеет твоим наследник.
Не все ль равно, ты Инаха ль древнего
Богатый отпрыск, рода ли низкого,
Влачащий дни под чистым небом, —
Ты беспощадного жертва Орка.
Мы все гонимы в царство подземное.
Верти́тся урна: рано ли, поздно ли —
Наш жребий выпадет, и вот он —
В вечность изгнанья челнок пред нами.
К Ксанфию
Ксанфий, не стыдись, полюбив служанку!
Вспомни, что раба Брисеида также
Белизной своей покорила снежной
Гордость Ахилла.
Также и Аякс, Теламона отпрыск,
Пленной был склонен красотой Текмессы;
Вспыхнул и Атрид посреди триумфа
К деве плененной.
Вслед за тем, как вождь фессалийцев славный
10 Варваров сломил, и как смерть героя
Гектора дала утомленным грекам
Трою в добычу.
Может быть, тебя осчастливит знатный
Род Филлиды вдруг: может быть, затмила
Царскую в ней кровь лишь судьбы немилость, —
Кто это знает?
Верь, что не могла б из презренной черни
Вырасти такой бескорыстной, верной,
Если бы была рождена Филлида
20 Матерью низкой.
Рук ее, лица, как и ног точеных
Красоту хвалю я без задней мысли;
Подозренья брось: ведь уже пошел мне
Пятый десяток!
К Лалаге
Она покуда шеей покорною
Ярмо не в силах вынести тесное,