Однако мышление, которое вопрошает навстречу избытию бытия, не основывается на науке, равно как не может выйти на свой путь размежеванием с нею. Мышление, если оно на самом деле есть, побуждается самим бытием и существует как это побуждение, поскольку оно вводит себя в несокрытость бытия.

Поскольку мышление бытия в соответствии со своей собственной бытийно-исторической сущностью может постигать лишь то, что ему остается постигать только в средоточии нужды безнуждности, а именно постигать саму нужду как посыл избытия бытия в его истине, оно с необходимостью (при господстве метафизики и в сфере ее неограниченного господства) собирается сделать первые шаги, направленные в сторону отнесенности бытия к человеческой сущности, существующей в форме ускользания.

В метафизическом мышлении сущего как такового мышление бытия оказывается столь стесненным, что может прокладывать свой путь и идти по нему только с помощью критериев и мерил, заимствованных из метафизики. Метафизика помогает и мешает в одно и то же время. Однако она отяжеляет продвижение не потому, что является метафизикой, а потому, что не осмысляет свою собственную сущность. Тем не менее эта сущность, выражающаяся в том, что метафизика скрывает несокрытость бытия и таким образом является тайной истории бытия, прежде всего дает опыту бытийно-исторического мышления возможность выйти на простор, который бытийствует как истина самого бытия.

Если безнуждность есть предельная нужда и если она существует так, как будто ее нет, тогда, для того чтобы эта нужда могла заявить о себе в сущностной сфере человека, необходимо отослать человека со всеми его способностями и силами в безнуждность. Необходимо пережить ее как таковую. Но если она есть нужда бытия как такового, если бытие как таковое прежде всего остается доверенным лишь мышлению, тогда дело бытия, а именно то, что оно в cвoей несокрытости есть бытие сущего, переходит к мышлению Само бытие в его несокрытости и, таким образом, сама эта несокрытость должны стать достойными вопрошания, причем стать в эпоху метафизики, через которую бытие было умалено в своем достоинстве до уровня ценности, Между тем достоинство бытия как бытия состоит не в том, чтобы иметь силу как ценность, пусть даже высшую. Будучи свободой самой свободы, бытие бытийствует, освобождая все сущее по направлению к себе самому и оставаясь для мышления тем, что долженствует быть мыслимым. Однако тот факт, что сущее существует так, как будто бытие не «есть» неотступное и взыскующее-пристанища (Unterkunft-Brauchende), как будто оно не «есть» нудящая нужда самой истины, говорит об упрочившемся господстве безнуждности в завершившейся метафизике.

Нижеследующее можно было бы рассматривать как доклад об истории понятия бытия.

В таком случае существенное было бы упущено.

Однако в настоящее время об этом существенном, наверное, едва ли можно сказать как-то иначе.

«Бытие» означает, что сущее есть и не не есть. «Бытие» называет это «что» как решимость восстания против ничто. Эта решимость, которую излучает бытие, прежде всего, и здесь также в достаточной степени, заявляет о себе в сущем. В сущем проявляется бытие. Это не требует специального осмысления – настолько решительно бытие каждый раз влечет к себе (в бытие) сущее. Сущее же в достаточной мере сообщает о бытии.

Как «сущее» имеет силу действительное. «Сущее действительно». Этот тезис имеет двоякий смысл: во-первых, бытие сущего лежит в действительности. Во-вторых, сущее как действительное «действительно», то есть на самом деле сущее. Действительное есть осуществленное действие, которое само, в свою очередь, снова действует и является способным к действию. Действие действительного может ограничиваться способностью вызывать противодействие, которое оно по-разному может противопоставлять другому действительному. Поскольку сущее действует как действительное, бытие проявляется как действительность. Уже давно принято считать, что в «действительности» обнаруживается подлинная сущность бытия. Кроме того, часто «действительность» означает «существование». Кант, например, говорит о «доказательствах существования Бога», каковые должны показать, что Бог действителен, то есть что он «существует». Под «борьбой за существование» понимают борение за становление действительным и пребывание действительным всего живого (растений, животных, человека). В метафизике поднимается вопрос о том, является ли действительный мир (то есть теперь мы можем сказать: мир «существующий») самым лучшим из миров или не является. В слове «существование» (existentia) бытие как действительность действительного обнаруживает свое самое распространенное метафизическое наименование. На языке метафизики «действительность», «существование» и «existentia» выражают одно и то же, однако то, о чем эти термины говорят, ни в коем случае не является однозначным. Причина тому не в небрежном словоупотреблении, а в самом бытии. Мы охотно и легко говорим о том, что каждый во всякое время знает, что означают «бытие», «действительность», «существование» и «экзистенция», однако в какой мере бытие определяется как действительность в горизонте действования и делания, остается неясным. Кроме того, в метафизике «бытие» не было бы выражено вполне, если бы разговор о бытии сущего ограничился отождествлением бытия и существования.