Итак, метафизика Ницше совсем не преодолевает нигилизм. Она представляет собой последнюю степень ввергнутости в него. Выстраивая ценностное мышление на основе воли к власти, она, правда, старается признать сущее как таковое, но в то же время, истолковывая бытие как ценность, лишает себя возможности хотя бы обратить вопрошающий взор на бытие как бытие. В результате этой ввергнутости нигилизма в самого себя он целиком и полностью заканчивает именно тем, что он есть. Такой законченный, совершенный нигилизм является завершением подлинного нигилизма.

Однако если сущность нигилизма по-прежнему представляет собой историю того, каким образом само бытие предстает как ничто, тогда и эту самую сущность нельзя постичь и помыслить до тех пор, пока в мышлении и для мышления собственно бытие предстает именно как ничто. Поэтому законченный нигилизм окончательно лишает себя возможности когда-либо помыслить и постичь сущность нигилизма. Не говорит ли это о том, что для Ницше эта сущность остается сокрытой? Можем ли мы это утверждать и каким образом?

«Что означает нигилизм?» – вполне однозначно спрашивает Ницше и дает лаконичный ответ: «То, что высшие ценности утрачивают свою ценность» (n. 2).

Однако не менее ясно и лаконично эта запись показывает, что о том, что Ницше постигает как нигилизм, он спрашивает «истолковательно» и спрошенное таким образом истолковывает в контексте своего ценностно ориентированного мышления. Следовательно, поставленный им вопрос о том, что означает нигилизм, в свою очередь, еще остается поставленным в нигилистическом ракурсе. Поэтому уже сама манера его вопрошания не позволяет ему проникнуть в существо вопроса о природе нигилизма, где речь идет о том, что он является (и как именно является) историей, затрагивающей само бытие.

Однако поскольку для Ницше нигилизм возвещает о себе как событие обес-ценения и заката, как событие немощи и смерти, кажется, что его опыт, по меньшей мере, удерживает в нигилизме это отрицательное. В противовес тому «нет», которое обращено к сущему как таковому, Ницше взывает к «да». Он думает о преодолении нигилизма. Но как оно возможно, если не постигнута сама его сущность?

Таким образом, прежде чем помышлять о преодолении нигилизма, необходимо вступить с ним в такое разбирательство, которое первым делом выявит его сущность. Если допустить, что при таком разбирательстве с нигилизмом, затрагивающим само бытие, мышление человека тоже имеет в этом какую-то долю участия, тогда надо признать, что оно тоже должно быть им затронуто. Поэтому перед лицом той метафизики, которая мыслит и постигает нигилизм в первую очередь как историческое движение в целом, но которая в то же время сама начинает представать перед нами как завершение подлинного нигилизма, мы должны спросить, в чем состоит основа исторического явления нигилизма, а именно основа его совершения и завершения.

Метафизика Ницше нигилистична, поскольку она представляет собой ценностно ориентированное мышление, утверждающееся в воле к власти как принципе всякого ценностного полагания. В соответствии с этим ницшевская метафизика становится совершением и завершением подлинного нигилизма, потому что она есть метафизика воли к власти. Но если это так, тогда метафизика как метафизика воли к власти хотя и остается основой завершения подлинного нигилизма, она тем не менее ни в коей мере не может быть основой подлинного нигилизма как такового. Он, хотя и не в завершенном виде, должен царствовать в сердцевиневсей предшествующей метафизики. Хотя предшествующая метафизика и не является метафизикой воли к власти, она тем не менее познает сущее как таковое в его целом как волю. Несмотря на то что сущность осмысляемой здесь воли во многих отношениях остается темной и даже с необходимостью остается таковой, от метафизики Шеллинга и Гегеля через Канта и Лейбница вплоть до Декарта сущее как таковое в принципе постигается именно как воля.