– Ты будешь меня снимать или нет? – спросила раззадоренная всем что было Лилия.

– Не сегодня. Надо подготовиться, – волевым режиссерским решением ответил ей Юрик.

– Так я готовая!

– Я вижу. Мне надо где-то найти игрушек… сделать праздник.

Эта мысль преследовала его всю обратную дорогу. Он медленно вел по горной дороге свой автомобиль, на заднем сиденье которого сладко спала московская художница, эта мужественная и смелая личность, разобравшаяся с целой бутылкой 40-градусного напитка.

На следующий день он достал из сарая старую искусственную ёлку, прошелся по соседям и насобирал немного игрушек и блестящих нитей елочных гирлянд. Сделал небольшую перестановку мебели в своей комнате и освободив целый угол, задрапировал его позаимствованной у сестры новой занавеской. На подготовку интерьера для декабря ушло несколько часов, за время которых ушла куда-то Лилия из своего номера в гостинице «Чайка».

В ту пору, Юрику ещё даже не успели рассказать о сотовой связи, поэтому найти страдающую похмельным синдромом творческую личность пусть и в маленьком, не приспособленном для метро городе, представлялось невозможным. Он покорно провёл несколько часов на лавочке между гостиницей и ж/д вокзалом, высматривая коллегу по творческому цеху. И где-то уже на грани сумерек появилась она, и не одна, а с какой-то дамой. Видно было, что было пиво. Дамы были под некритичным хмельком.

– Привет! Знакомься, я нашла тебе натурщицу для ноября, – радостно увидела Юрика Лилия.

Юрик деловито присмотрелся к стройной спутнице своей Ожиданки. Она была молодой, грудастой, и в меру симпатичной. И всё бы ничего, но на правой ноздре её аккуратненького носика, расположилась не в меру крупная темная родинка. Это невинное образование просматривалось со всех сторон, даже в профиль.

Вот так, вся интрига его ожидания закончилась нелепой кульминацией. Юрик вздохнул, а потом через силу создал на своём лице счастливый вид, так как понимал, что, отказав этой неликвидной модели, он может потерять, и Декабрь, на который он потратил коньяк «Большой приз» и целый день невидимого творчества.

Ему вдруг захотелось выпить, но не с ними, дышавшими на него купажированным перегаром воблы и солода.

– Господи, хоть бы завтра взошло Солнце трезвости, мне её надо обязательно снять, – подумал он.

– Иннеса, – представилась молодая дама. – А вы меня снимите?

– Да, да, конечно, я не против, – сначала ответил, а потом представился фотограф незнакомке.

Так Юрик понял, что с коньяком он явно переборщил, да и она тоже. Похмелье у творческих людей никто не отменял. Из-за этого было потеряно в пустую не только два съемочных дня, но и полдня следующего, на фотосессию той самой дамы с родинкой и как оказалось ещё и не одной.

Дамы разделись, Юрик сфоткал, дело было сделано. На следующий день, отпечатав несколько фото на память для наших дам, он принес их к вокзалу, чтобы проводить и поблагодарить. Девушки уезжали одним поездом, одним ярким воспоминанием, и с одной мыслью, какой замечательный и талантливый фотограф этот Юрик, а главное совершенно бескорыстный.

Они уехали, а он остался, с декабрем на фото и с октябрем на улице.

В отличии от календарного года, эротический календарь всё никак не заканчивался. А ведь он был почти готов, сияя яркими на взгляд и нежными на тело прелестными дамами.

– Когда, когда? – спрашивали его посвященные в его заботы знакомые.

– Скоро, скоро! – отвечал им Юрик, но с каждым разом со всё большим раздражением.

А однажды коллега по цеху и по точке на пляже заявил, что где-то в Москве уже вышел первый советский эротический календарь, и Слава вот-вот ускользнет из рук сочинского гения фотографии.