Лилия преобразилась до пляжного наряда. В нём она была ещё прекрасней, её стройное тело, хорошие формы выдавали в ней скорее натурщицу, чем художника.
Юрик снимал с удовольствием, но не торопился, помня о том сколько изнурительных часов ему пришлось провести в позе «Пушкина на скамейке», по долгу заставляя лежать на неудобной ни для чего крупной гальке, то есть где-то по-своему нежно мстил.
Через пару часов он достал из сумки мясо, сыр и компот и предложил сделать паузу и перекусить.
Лилия с удовольствием согласилась, и даже обрадовалась бы, если бы Юрик предложил вместо компота бокал вина или коньяка, ей так здесь нравилось, что хотелось не только сниматься, но и что-нибудь бухнуть.
Девушка из Москвы не догадывалась, что у фотографа была и выпивка, и иные на неё планы.
Во время импровизированного пикника, Юрик рассказал о своих планах на календарный год, а также о душевных профессиональных мучениях, о том с какими трудностями он столкнулся в создания уникального эротического продукта. Для пущей убедительности, он продемонстрировал ей прихваченный на случай фотографии состоявшихся «месяцев».
Лилия, как профессиональный художник, по достоинству оценила работы, а главное самую идею, сделать первый советский эротический календарь для иностранцев. Она даже дала несколько дельных советов по творчеству сочинского деятеля фотоискусств.
Всё это время Юрик искоса искал в её больших и красивых глазах нотки желания внести свою лепту в развитие красоты его начинаний. И она как он понял намёки, вроде была не против, поведав ему несколько интересных историй из жизни натурщиков и художников. Он внимательно слушал её, в основном глазами. И как только она произнесла фразу «вот я бы лично создала свой образ…», Юрик достал из сумки бутылку 10-летнего кубанского коньяка «Большой приз» с огромной головой лошади в самом центре этикетки.
Лилия заулыбалась. Он тоже. А через три рюмочки уже казалось, что улыбается всё на этом свете, и ласковое солнышко, и шевелящиеся на ветру ветви субтропической растительности, лазурное море и даже лошадь на бутылке кубанского коньяка.
– Хочешь, я стану твоим 8 марта? Весенним праздником на твоем календаре, – вдруг предложила Лилия своему другу и почти коллеге.
– Эээ, март уже есть, – ответил фотопоэт, успевший воспеть восемь месяцев в своих фотошедеврах.
– Тогда апрель, как раз весенний месяц, когда капель, всё тает. Мужчины будут смотреть на моё обнаженное тело и таять.
Юрик тоже таял в предвкушении увидеть её обнаженное тело, и разочарованно ответил:
– Тоже занято. Но можно поменять на Июль.
– Не надо ничего менять, это твоё видение, я не имею вмешиваться в творческий процесс. Хочешь я буду Декабрем. У меня сын в декабре родился…
– У тебя есть дети? – удивленно произнес Юрик.
– Да какое это уже имеет значение. Я буду холодной и суровой, леденящей душу стервой, то есть настоящим Декабрем… Блин, надо было одеть сегодня белые кружевные трусики. Хотя там Новый год, ёлка, огоньки, можно и что-то зелененькое, цветастое. Хотя можно совсем без нижнего белья. Я буду голой и холодной как лед! – разошлась Лилия в творческом порыве.
– Новый год достоин отдельной страницы. Но не факт. Лёд – это восхитительно! Прямо в точку! Главное, что я нашел свой Декабрь. Ты согласна? – на всякий случай спросил он.
– Я бы выпила ещё рюмочку, – то ли выторговывая условие, то ли намекая на причину своего согласия произнесла она.
– Не вопрос, – и Юрик вновь наполнил рюмочку коньячным ароматом.
Бутылка расходилась медленно, потому, как только в Лилю. Так они втроем и просидели ещё пару часов копаясь в своих фотоидеях. Лилия прилично набралась и собралась сниматься прямо здесь и прямо сейчас. Она даже разделась, освободившись от оков купального костюма и своей стеснительности. Но Юрик отклонил первоначальный план, так как Декабрь на пляже, больше соответствовал свою последнему дню в календаре, такому же веселому и пьяному, а не чем-то холодному. Делать снимки было не логично, и где-то уже даже пошло по отношению к высокому искусству. Он тоже разделся, но только до трусов, и они вместе походили босиком по краю прохладного прибоя.