«Традиционное распределение материала между публичным и частным правом не является лишенным принципиальных оснований результатом исторической случайности, – писал М. М. Агарков. – Оно, действительно, в общем соответствует двум видам права, теоретически различным по своему характеру. Историческая случайность объясняет только те отклонения от правильной границы, которые имеются в традиционных взглядах». В качестве же истинного критерия для разграничения публичного и частного права М. М. Агарков предложил понятия социально-служебного и лично-свободного права, ранее не предлагавшиеся ни одним из цивилистов. Различие между публичными и частными правами он видел в том, что «публичные права связаны в своем осуществлении, тогда как частные в этом отношении свободны». Гражданское право, по мнению ученого, является правом лично-свободным, и в его границах субъект может осуществлять его в любом направлении. Частно-правовая мотивация ставит только известный предел действию других моментов (эгоистических, альтруистических и т. д.), не вытесняя и не заменяя их собой. Наоборот, публично-правовая мотивация сама указывает направление, в котором должно осуществляться право, и исключает действие других мотивов[55].

Можно по-разному относиться к истинности того критерия, который М. М. Агарков выбрал для разграничения права. Но гораздо важнее тот факт, что в юридической литературе начального советского периода отчетливо прозвучал голос в защиту идеи частного права. Ценность этой работы поэтому трудно переоценить. В то время подать голос в защиту идей частного права уже значило совершить героический поступок, потому что идеи эти государство, мягко говоря, не поддерживало. М. М. Агарков в своей работе не только заявил о том, что частное право еще существует, но и с глубоких теоретических позиций обосновал необходимость его выделения.

Последующее развитие юридической мысли в России практически не касалось вопроса о дуализме права в смысле разграничения его на частное и публичное. Вопрос утратил актуальность, так как фактически советская правовая система не делилась на частное и публичное право. Кроме того, вопрос этот традиционно имел философский, политический оттенок, потому и не обсуждался на страницах юридической печати с той остротой, которая была присуща дореволюционным авторам, попытки обосновывать противопоставление, пусть даже в праве, общественного и частного, провозгласить дуализм права в условиях жесткой авторитарной системы не могли принести позитивных результатов, да и утратили на том этапе практическое значение.

Тем не менее ученые-цивилисты периодически возвращались к теме публичного и частного права, а также к проблеме определения пределов гражданского права, исследуя их в иных аспектах, имеющих не менее важное теоретическое и практическое значение. Касался этого в своих работах, например, В. В. Черепахин[56]. В советское время получил также распространение тезис о многомерности, или полимерности, системы права, о том, что в системе права существуют не только первичные, но также вторичные, третичные и прочие правовые образования. Об этом писал в своей монографии В. К. Райхер[57]. В дополнение к указанному положению впоследствии выдвигается еще одно, а именно, что всем отраслям права, кроме суперотраслей – публичного и частного, присущ элемент комплексности и дело лишь в мере этой комплексности. В меньшей мере она присуща, скажем, административному праву, в большей степени – таким правовым образованиям, как коммерческое, транспортное, банковское, страховое право и многим другим. Это положение отстаивают, в частности, В. Ф. Попондопуло