Снежинка снова волновалась. Я взяла котёнка на руки – головка безжизненно повисла, но сердечко билось, и маленькой бок неровно вздымался.

– Я его спасу, – обещала я кошке.

Завернула в полотенце кото-ребенка, быстро оделась, заспешила на улицу. Тут надо сказать – дом охранялся капитально. Внизу охранник и камеры, и тут, наверху, при входе на этаж Чабашева крепкая стальная дверь и свой охранник. Он всегда меня без проблем пропускал.

– Куда? – спросил он меня.

– К ветеринару, – ответила я послушно. – Котенок слабенький, мне кажется, он умирает.

– Не было никаких распоряжений, идите к себе.

И…и все. Как я не умоляла, дверь мне не открыли. Сам же Чабашев приехал только к вечеру. Вошёл ко мне, я на полу сижу, кулёк с котёнком на руках баюкаю.

– Ты чего это, – хмыкнул он. – Иванова Лиза, попу морозишь?

– Я пленница тут, – мой голос звучит гулко и глухо. – Меня не выпустили просто и из-за этого котенок умер. Последний котенок Снежинки. Теперь она бегает и ищет его, а я не знаю, что делать.

Снежинка волновалась. Я не показала ей крошечное рыжее тельце. Я не знала, как будет правильно. Я вдруг представила себя на её месте и мне стало до боли жаль эту тощую кошку, что металась по огромной квартире не в силах отыскать свое дитя.

– Ну, прости, – легко сказал Чабашев. – Виноват, сглупил, не сказал охране, а без моего разрешения они ничего не делают.

– Ваши извинения не вернут котёнка.

Чабашев внимательно смотрел на меня сверху вниз. Я совершенно не могла его понять. Он…казался добрым. А глаза холодные. Меня взял на работу, приютил. Кажется – добрый. А сам…я видела, как он ударил официантку за то, что она пролила вино гостю на брюки. У Чабашева было две стороны, и я подсознательно его боялась, а ещё думала – что ему от меня нужно?

– Вот же блядь, – выругался Чабашев и ушёл хлопнув дверью.

Я вздрогнула. Отсутствовал он недолго, вернулся уже через двадцать минут. И на вытянутых руках брезгливо, за шкирку держит котёнка. Маленький, чёрный, глаза закрытые ещё, недовольно извивается и пищит.

– Где вы его взяли? – изумилась я.

– На складах кошка окотилась три дня назад, там шестеро, сама столько не выкормит. Держи, мамаша.

На пол котёнка положил. Слепыш головой крутит и плачет. Снежинка опасливо подошла к нему, обнюхала, а потом жалобно на меня смотрит, не зная, что делать. Её-то котенок другой был, да и пах иначе… А этот чёрный и шумный такой.

– Чужих детей не бывает, – тихо сказала я ей.

Она словно поняла меня, подхватила котенка осторожно зубами и понесла в корзинку. Потом долго вылизывала, урчала, а мелкий черныш с удовольствием сосал сиську, и все равно ему было, что эта мама иначе пахнет…

Я долго ими любовалась, спохватилась, когда поняла, что Чабашева нет в квартире, ушёл молча. У меня в руках все ещё кулёк с котёнком. Надо его похоронить. В кладовке есть совочек, крошечную могилку им я вырыть смогу. Вышла из квартиры, остановилась у злосчастной двери, охранник глаза отвёл.

– И теперь нельзя? – со слезами спросила я.

– Не было распоряжений…

Лиза.

Чабашева так и не было. Кулёк я убрала подальше, чтобы Снежинка не нашла погибшего от людского равнодушия малыша. Но кошка всецело была занята своим подкидышем и на меня внимания почти не обращала.

Я не знала точно, сколько времени, но нужно было собираться на работу. Я умылась, расчесала волосы – все ещё трудно было привыкнуть к тому, что они короткие. От неровной стрижки волосы топорщились, я пригладила их мокрой рукой.

Платье у меня было одно – черное, трапецией. Оно почти скрывало живот, который в последнее время стал расти не по дням, а по часам. Ребенок во мне набирал вес и сил, и удары его становились все чувствительнее.