Смотрит неотрывно на влажные, припухшие губы.

Алчный. Демон.

Резко ставит стакан на стол и сжимает лицо длинными, аристократическими пальцами.

— Ты до сих пор чистая и невинная? Или успела отдать другому обещанное?!

Я хлопаю ресницами. Он нажимает сильнее, наклоняется, рыкнув в губы:

— Дуру из себя не корчи. Ты была с мужчинами или до сих пор чистокровная девственница?!

— Я… ни с кем не была. Даже в мыслях не было.

Он наклоняется. Прижимается к моим губами своими.

Неужели хочет поцеловать?!

Невероятно.

Я что сплю?!

— Я проверю. Всё. Сам, — говорит, задевая мои губы своими.

Опаляет дыханием. Туманит разум.

— Надеюсь на правду…

Губами ласкает нежно, проводит языком из одного уголка губы в другой, но не целует. Лишь дразнит, доводя меня до шока, наслаждается моей растерянностью.

— Однако если соврала, — сжимает жёстче. — Заставлю пожалеть.

4. Глава 3.

— Нет, я не вру… — лепечу как под гипнозом, рассыпаясь на атомы, чувствуя пряный жар дыхания богатого и опасного мужчины, чьей пленницей теперь я стала.

Акулы бизнеса.

Грозного хищника.

Властного и непреклонного доминанта!

Зажмуриваюсь, очень сильно сжимая кулачки, почти до хруста, так, что ногти вонзаются в кожу до ранок.

Замираю. Моё сердце замирает, совершая один мощный, глухой удар, пропуская последующий удар на три секунды… Потому что губы Усманова застыли напротив моих.

Очень близко.

Опасно.

До дрожи.

Слишком рискованно...

Задерживаю дыхание.

Неужели поцелует?

Боже, как мне жарко. Как дурно и не по себе. Никогда и ничего подобного не испытывала. Он лютый страх мне внушает, но я словно жажду продолжения, и сама себе удивляюсь.

Ведь невозможно не хотеть такого умопомрачительно-грозного мужчину.

Хочу попробовать его губы… Они такие сочные и приятно пахнут, что ноги подкашиваются, а время во всём мире замирает.

Существуем только мы.

Он и я.

Дьявол против ангела.

— Поехали, — грубо рявкает он, отстраняясь.

Я сама как попрыгунчик в сторону отскакиваю, нервно заправляя прядь волос за ухо. Будто нас застукали за этим делом прямо на его рабочем.

Вот интересно, когда он потребует начать исполнять часть проклятого договора на практике?

Может прямо сейчас?

Может прямо… на этом столе?

Дорогущим, лакированном столе из африканского дуба, на котором так педантично сложены одинаковыми стопочками ценные бумаги.

— К-куда?

Что я опять не так сделала? Чем демона ледяного, бездушного разгневала?

Всё-таки передумал? Решил на заброшенную стройку вывести и устроить наказание?

Я с ужасом жду, что он сейчас вызовет того нагловатого охранника, который успел ощупать меня в самых сочных местах, наденет на голову чёрный мешок и зашвырнёт в багажник.

Чтобы что?

Чтобы я пожалела.

Чтобы увидеть мои лживые глаза, полные слёз и боли.

Как он и хотел…

Одной рукой Давид подхватывает со спинки кресла свой модельный пиджак, второй — стильный кожаный портфель, стоимостью как новенький смартфон, я уверена, направляется к выходу, гордо выпрямив спину.

Шагает как мужская модель по подиуме на горячей премьере мод, только и поспевай за ним следом.

— В клинику. Пройдёшь осмотр и обследование под моим строгим надзором. В это раз обмануть не получиться. Я должен убедиться, что ты девственна и ничем не больна, прежде, чем сделать тебе ребенка.

— Что?

Бледная, застываю мёртвой статуей посреди роскошных хором.

Грациозно оборачивается, снисходительно глядя на меня сверху вниз, словно царевич на холопа.

— Наследника. Моего наследника, Анна, — вкрадчиво рубит господин, прожигая меня опасными, коварными глазами. — Ты родишь для меня его. Дашь жизнь наследнику Усманова, после чего мы с тобой распрощаемся, я надеюсь. Простушки, живущие на нищенскую зарплату санитарки, увы, не в моём вкусе.