— То есть кое-что маленькая Анечка увидела. Или уже не маленькая…

Его ладонь опускается на талию, пальцы перебирают дорогую материю платья, собирая её вверх.

Я парализована его напором и волей и жарким желанием…

— Я угадал. Тебе к лицу это платье. Оно подчёркивает твою светлую кожу и дымчатые, туманные глаза, — говорит как дьявол. Осыпает комплиментами. — Жаль, я не выбрал для тебя бельё. Угадай, какое бы оно было?!

— М-м-м-может быть, чёрное? — предполагаю я.

— Никакого белья, — горячий шёпот на ухо.

Такие разговоры для меня непривычны. Я всего несколько раз ходила на свидания с парнями, дальше обжиманий ничего не вышло, меня как будто отторгала поспешность тех, кто пытался залезть мне под юбку.

Однако сейчас Усманов делает то же самое. Практически добился желаемого, а я горю. Горю и плавлюсь от постыдной умелой ласки его пальцев.

Он резко накрывает мои губы своими, целуя беспощадно. Он крадёт воздух из моих лёгких и насыщает кровь желанием.

Желанием близости!

Я не понимаю, что со мной происходит, почему его губы вызывают во мне фонтан радости и томления.

Каждое движение его пальцев, губ и языка вводит меня в какой-то транс.

Я сама не своя.

Цепляюсь за его мощную шею. Желаю быть ближе. Совсем без одежды. Он целуем меня взасос.

Его пальцы трогают меня всюду, нет никаких барьеров и границ.

Я схожу с ума и не могу вырваться из капкана страсти. Или просто не хочу.

Через миг он властно стискивает жаркие ладони под моей попой. Усманов подхватывает меня на руки и несёт куда-то в дальний угол садового домика, опускает на диванчик.

Он наклоняется ко мне и закатывает платье, нависает мощным телом, целует грубо, жёстко, порыкивая:

— Ты сладкая, как нектар. Я не смогу пережить эту ночь и день, и ещё несколько проклятых суток. Я хочу получить тебя… сейчас!

Так сладко, так томительно нежно и страстно меня ещё ни разу не целовали…

Усманов целуется дьявольски порочно. Божественно умело.

Он плавит лаской мою волю.

Я просто не могу… сказать ему «нет!» и допускаю близость между нами.

***

Утро в столовой.

Звякают столовые приборы…

Мне приказали спуститься к завтраку, чтобы присутствовать при утреннем приёме пищи рядом с супружеской четой Усмановых.

Я едва помню события прошлой ночи и не могу спокойно смотреть на Давида Усманова. Разумеется, он выглядит снова великолепно, словно не было бессонной ночи.

Он разговаривает с супругой, обсуждает подарки, которые презентовали Давиду вчера.

— Да уж, у Милёхина, как обычно, фантазия отсутствует, — морщится Виктория. — Органайзер на стол и золотой Паркер! Уныло!

— Из ограниченной коллекции, — вставляет два слова Давид. — У меня такого ещё не было, а вот насчёт органайзера я с собой соглашусь. Неоригинально, к тому же он в дизайн моего кабинета не впишется.

— Что будешь делать?

— Отдам… На пост начальнику службы безопасности, — посмеивается Усманов.

— Правильно, нечего добру пропадать, — улыбается Виктория и гладит костяшки пальцев своего мужа.

— И всё же, приз за самый неоригинальный подарок я присуждаю… Касилину.

— Напомни, пожалуйста, что презентовал?

— Нефритового быка.

— Ах, я видела эту ужасно громоздкую статуэтку! Но я не знала, кто её подарил. Ну да, у Касилина проблемы с фантазией, только и может, что подсматривать за другими. Тебе уже этих быков дарили столько, что можно целую ферму из статуэток открыть...

Они воркуют мило и понимают друг друга с полуслова.

Я сижу как на иголках и стараюсь производить как можно меньше шума. Но я нервничаю и в момент, когда Виктория тянется пухлыми губами к щеке Усманова, вилка падает из моих ослабевших пальцев.