Она поскользнулась и стремительно полетела… прямо на изогнутые штыри из металла.

В воздух перепуганной стаей птиц взвились истошные крики ее мальчугана.

Мне бы радоваться: сгинет – и все. Ее власть надо мной перестанет существовать. Но мое тело и эмоции выступили против. И они, впервые за тысячи лет, или второй-третий раз, может быть, подвели разум к полной капитуляции.

Я даже осмыслить ничего не успел, как несся к ней, сломя голову, не думая ни о чем кроме того, что надо успеть, непременно спасти незнакомку. Потом схватил ее и придержал. Тело окатило жаром желания – резко поднялось все ниже пояса. Я даже боль в паху немного почувствовал. Не понимая, что дальше делать, точнее, не решаясь на что-то конкретное, я увидел, как и мальчишка готов угробиться между гигантскими плитами.

И снова мое тело, эмоции, чувства передавили мой разум, заставив его отступиться.

Если бы я дал мальчишке погибнуть, его мать меня бы возненавидела, и мы разошлись бы в разные стороны.

Но я действовал на инстинктах, без права на рассуждения. Помочь ей, выручить ее отпрыска.

Я поймал пацана и понесся по свалке, закрывая свою добычу от стекол, металлических штырей и прочих опасностей.

Я не чувствовал боли, не ощущал больше досады от мысли, что мной владеет уже не разум и холодный расчет. Я хотел забрать эту женщину себе.

И я имел на это полное право.

Я прижимал ее и желание разливалось по телу сильными спазмами, невзирая на то, что я очень быстро бежал. В паху аж звенело от напряжения.

Когда же мы, наконец-то, остановились в безопасном для незнакомки и ее сына месте, я сказал то, что не мог дольше сдерживать, даже действуя себе же во вред.

Она моя. Это решено. Точка.

Я просто должен был ей завладеть.

Да, попаданка невольно закатывала глаза, пыталась уговорить меня ее отпустить. Но я слышал, как быстро колотится ее сердце и ликовал. Я, как последний дебил и мальчишка, в свои десять тысяч лет с лишним, ликовал от мысли «она волнуется рядом со мной!»

Однако демонстрировать заинтересованность в незнакомке на публику я пока совсем не планировал. Я хотел ее так, что тело болело и как нестерпимый зуд долбило желание.

Но я все еще оставался древним артханом. И я вполне владел нынешней ситуацией, даже если не владел собственным телом, эмоциями и отчасти теперь даже еще – разумом.

Она была не нужна мне в преддверии войн, которые, наверняка, скоро снова случатся. Она была не нужна мне еще потому, что любая привязанность всегда ослабляет. Одно дело – быть зависимым от детей или братьев-артханов, которые способны за себя постоять не хуже меня, и совершенно другое – не видеть света без женщины – слабой и хрупкой, из расы людей.

Это совершенно неприемлемо, глупо.

Я думал об этом, пока вел «гостей» к собственному ткарру, на котором и прибыл к месту сражения.

Она была мне совсем не нужна: не к месту, не ко времени, не ко двору. Но я не мог от нее сейчас отказаться. От этого дикая злость закипала в душе, но гасла, едва я стрелял взглядом в сторону незнакомки и ее мальчугана.

Она мгновенно растапливала лед в сердце и ужасно давила на натянутые нервы.

Что ж… Надеюсь, смогу справиться с этим приступом собственного бессилия и зависимости.

Она – человек, а я все-таки – древний артхан.

Я, конечно, могу здорово продлить ее жизнь, если сделать ее такой же, как я. Причем, люди из параллельного мира, даже становились совсем независимыми от крови. Но это странная мера, после которой уже нет заднего хода, да и сама попаданка может не согласиться… Многие женщины, переродившись в артханок, уже не могли иметь детей, и только лишь редкие оставались способными все-таки зачать и родить…