Еще у него выскочили клыки: не сильно, не так как в яростной схватке или перед тем, как жажда одолевает. Я никогда не видела, чтобы у артхана клыки чуть удлинялись, но на нижнюю губу не заходили, как у погибшего соратника Эльтейра.

Что это означает, я понятия не имела и немного страшилась все-таки выяснить.

Может он реально на нас разозлился? Или мы как-то особенно пахнем и возбуждаем «его аппетит». Мало ли? А вдруг мы не все знаем о своей крови? И дело не в группе, а в чем-то другом? Ведь и о резус-факторе люди узнали не сразу.

Делиться с сыном такими предположениями было страшно и не хотелось. Так что я помалкивала и наблюдала…

Эльтейр

Когда мы начали снижаться к моей резиденции, почему-то захотелось еще полетать. Желание показалось глупей не придумаешь.

У меня на сидении труп соратника, у которого уже полностью выскочили клыки – значит очень скоро он начнет разлагаться, как случалось со всеми погибшими артханами. В резиденции, наверняка, ждут неотложные дела. Помощники, скорее всего, в жутком нетерпении. Есть пленные, судьбу которых надо решить. Есть раненые враги, которых мы захватили просто потому, что оставлять их на поле боя неправильно, не спортивно.

Есть то, о чем сообщили нам «языки» и с чем придется дальше разбираться по делу.

Уже не говоря о том, что я должен решить – какие воины по-прежнему остаются в дозоре, сменяем ли мы сейчас пограничников, которые дрались несколько часов в одиночку и все еще оставались на стреме. По крайней мере, те, кто не ранен и не погиб. Я не давал приказа выставить другой караул. Обычно пограничники дежурили несколько месяцев, и срок их службы на рубежах пока не закончился.

В общем, срочных дел к этой минуте скопилось навалом. А мне просто хотелось летать и смотреть, как стреляет в меня глазками удивленная попаданка.

Ну не идиотские мысли? Однозначно – идиотские! Разве не нелепые и безобразные? Без сомнения, так. Но желания не сразу удалось побороть, приложив для этого, к тому же, массу усилий.

Так что приземлялись мы заметно дольше обычного.

На площадке для стоянки дружественных ткарров меня уже ждали, как я и думал.

Хотя и не предполагал, что это Фергас.

Артхан средней силы метнулся к ткарре и сходу заявил:

– Тен нар, у нас вскрыто предательство!

– Ого! Даже так? – я искренне удивился. Я при себе никого силком не держал. Хочешь – переходи в другой клан хоть сегодня. Жаждешь к кайманам – да ради Верниса.

Однако Фергасу я верил почти как себе. Он был из новых моих соратников за последние сотни лет, но успел отличиться, как храбрый воин, порядочный и верный подданный повелителя.

Я кивнул.

– Сейчас разберусь со срочным и подойду!

Я открыл дверцу ткарра и выпустил попаданку наружу.

– Как тебя зовут? – спросил, наконец, вдруг сообразив, что дико хочется назвать ее челтра – по-нашему «суженная». Слово само собой едва не сорвалось с языка. Ясное дело, женщина его не могла знать. Но теперь она будет жить в моей резиденции и когда-никогда выяснит наконец-то.

Я одернул себя и кивнул: мол, отвечай.

Попаданка гордо выпрямила спинку, отчего я залип на ее округлые груди и глазищи, которые просто затягивали. Лишали мысли, лишали воли, лишали желания думать еще хоть о чем-то, кроме хорошего постельного марафона с этой красоткой.

Тяжесть, жар и боль в паху напомнили о том, что я неудовлетворен и по-прежнему очень хочу ее.

– Рейлина. Я взяла это имя в вашей реальности.

Ее голос опять что-то внутри всколыхнул. Аж сердце подпрыгнуло и заколотилось. У таких, как я, сердце обычно практически не бьется и пульс очень медленный, еле заметный. Сейчас же он у меня был чаще, чем у людей. Непривычные, странные, забытые в веках ощущения… воспоминания о далеких временах юности… О тех, когда я еще был релейлом – представителем расы, создавшей в свое время архтанов путем генетических и биологических опытов… На Земле попаданки нас знали как айнов…