Змей приземлился на поляне, затормозив крыльями и подняв в воздух тучу пыли.

– Здорово, Михалыч! – густым басом сказала правая голова.

– Кощею – салют! – более тонким голосом, поприветствовала левая.

А средняя, перевязанная белой тряпкой, только вздохнула.

– Э-э… здрасте, – выдавил я из себя, пятясь за спину Кощея.

– Здравствуй, Горыныч, – ответил ему Кощей, вытаскивая меня из-за спины. – Вот этого орла с Михалычем и Марселиной отвезти надо.

– Сделаем, – кивнув, пробасила правая. – Марселина, любовь наша, а ты всё хорошеешь? Аппетитная, глаз не оторвать. Так бы и съели!

Горыныч гулко засмеялся, а Маша только фыркнула.

– У них что, любовь?! – шёпотом спросил я у Михалыча.

А что? Тут всё, что угодно может быть.

– Не, – отмахнулся Михалыч, – натура у него такая. Кобелиная.

– Давайте-давайте, – засуетился Кощей. – Время дорого.

– А обед?! – возмутилась левая голова и правая согласно кивнула.

Кощей поморщился, хлопнул в ладоши и тут же несколько скелетов вытащили из ворот две освежёванные бараньи туши и большое корыто с кашей. Корыто поставили у средней головы.

Я отвернулся. Всё понимаю, но смотреть на это не хотелось. Противно.

Полминуты чавканья, хруста и причмокивания и левая голова довольно протянула:

– Заморили червячка. Маловато, конечно, но уж так и быть.

Правая только рыгнула, испустив струю пламени, сжигая зазевавшегося скелета.

– Шамаханы покормят, – пообещал Кощей. – В путь, пора.

Я с опаской посмотрел на гребни вдоль спины Горыныча. Острые длиной в локоть, они совсем не вызывали желания усесться между ними или еще хуже, прямо на них.

Горыныч, уловив мой взгляд, вдруг дёрнулся телом, и гребни с громким щёлканьем ушли прямо в спину.

– Видал? – подмигнула мне левая голова с гордостью. – Это нам Кощей такое сделал.

– Круто, – я восхищенно покивал головой.

Змей опустился на колени или что там у него, присел, в общем, и мы полезли ему на спину.

Как я не старался, но усадили меня спереди. Спасибо, весь встречный ветер мой. Сзади пристроился Михалыч, втиснув мешок между нами, ну а Маша, что удивительно, не капризничая, разместилась последней.

Горыныч встал, а я помахал Кощею и нерешительно сказал:

– Ну, мы, наверное, полетели?

– Не подведи меня, Федька. Удачи!

И Кощей, развернувшись, зашагал во дворец. А Горыныч взлетел. Вот так просто без разбега замахал мощно крыльями и взвился в воздух.

– Змеюка с вертикальным взлётом, – прохрипел я, чувствуя, как меня расплющивает о Горынычеву спину.

– Ась? – прокричал Михалыч, но я только отмахнулся.

Однако вскоре Горыныч набрал высоту и полет оказался неожиданно комфортным.

Не знаю почему, но мне даже ветер не бил в лицо, а так, обдувал легонько и всё. Хотя летели мы очень быстро. Лесные поляны мелькали так, что их и разглядеть было невозможно, а когда пошли открытые пространства, то поля и реки, неожиданно возникая перед нами, тут же оставались позади. Не спрашивайте, без понятия от чего так. Наверное, Змей – существо сказочное и законы природы на него тоже действовали другие, сказочные. Но, как бы то ни было, а вскоре я уже наслаждался полетом, с интересом поглядывая по сторонам.

Горыныч плавно опустился ниже и теперь мы летели на высоте метров пятидесяти, может, ста над землёй, точно понять я не мог, не авиатор, уж простите.

– А мы не низко идём? – проорал я ему.

Правая голова медленно на лету повернулась и внимательно меня осмотрела. Я поёжился и ругнулся про себя. Рептилия с крылышками, да глаза как блюдца, еще и смотрит, не мигая так оценивающе. Бр-р-р.

– Нормально идём, – пробасила голова, видимо удовлетворившись осмотром. – Зато издалека нас не видно.