И если твари в удалении своем от порядка служат хвале Божией, то, конечно, зло – не причина совершенства, а бывает препятствием благочестию. А если бы зло было первоначально, то не попустило бы оно произойти доб рому, иначе и доброе принадлежало бы ему. Если вещество произвело беспорядок вопреки Богу, то великое заблуждение – думать, что неодушевленное может вступить в борьбу. Если в веществе деятельность есть душа беспорядка, то великое неразумие – движение при действии почитать душой, потому что ни в одном из нас то, что он делает, не есть душа.
«Да, – скажут, – деятельность вещества произошла от чего-либо существующего в нем». Очень недалекому уму свойственно думать, что в веществе, всегда умаляющемся и изменяющемся, есть нечто вечное. И как изменяющееся стало вечным? Поэтому ничто не начало быть, что начало быть (Ин. 1, 3). Ничто, кроме Единого Бога, не было всегда. Потому-то все и имеет в Нем нужду. Ибо Он сотворил это восхотев, а не по нужде, и сотворил каждую тварь, как восхотел. Имел же собственную Свою волю, не подлежащую необходимости, и не сотворил совечных Себе тварей. Ибо если бы хотеть было для Него необходимостью, то твари были бы совечны Ему и действо было бы сообразно с хотением. Ибо действо Его было не по необходимости, иначе твари были бы совечны Ему.
И то, чтобы Ему быть покланяемым, как хотение было не что-либо страдательное. Поэтому не по необходимости установил Он поклонение Себе, так чтобы тварей для поклонения Себе сделать совечными. Ибо Он ничего не терпит, если не воздают Ему поклонения язычники, и не приходит в то или другое состояние, смотря по разности поклонений; не раздражается несовершенным поклонением иудеев, не смущается ересями, которые воздают Ему поклонение отчасти. Ибо во всяком случае Он остается не подлежащим страданию, пребывая одним и тем же, как и прежде всех тварей, так и доныне и впоследствии до беспредельности. Благость Его – причина всему, правда Его – устав всему, премудрость Его открывается в разнообразии.
Итак, то, что можем вместить мы, человеки, дает Он, щадя, как сказал я, силы наши. И поскольку предвидел, что никто из сотворенных не может вместить Его, то безначально, из сущности Своей произвел Сына и Святого Духа, – не по какой-нибудь необходимости и не по какой-либо причине, как сказали мы, говоря о Слове, – чтобы открылась полнота Божества Его, потому что родил Слово естественно, из сущности Своей, все же естество изъято от необходимости и причины; и особенно потому, что с волей соединил естество, а то и другое сопряг с благостью. Ибо благость явила полноту, потому что Он родил Вмещающего ее существенно, и естество обнаружило достоинство, потому что Вмещающий не недостоин, как Сын, как Несозданный, и воля исключила необходимость, потому что не ради чего-либо рожден Сын, но чтобы всегда совершалась тайна вечности и чтобы не могли мы сказать, будто бы изволение о естественном рождении Сына Божия подлежало необходимости.
Дух же Святой исшел из сущности Отца не полусовершенным и не смешанным, ибо Он – не Отец иногда, а иногда Сын, но – Дух Святой, имеющий полноту благости и исходящий во свидетельство о Божестве, какое ипостасью Своей дает Дух Святой о том, что Отец родил Сына не по страсти, не во времени, не каким-либо способом и не по какой-нибудь причине, но естеством, свободным от необходимости, потому что Отец, восхотев извести и другого Общника, – не Того, Которого родил, но Духа Святого, – явил Его из сущности Своей.
Не прежде Сына извел Духа, чтобы не сказали мы, что хотение подчинено необходимости. Не убоялся человеческого о Нем сомнения, каким образом родил Бесстрастный, имея в доказательство Духа Святого, потому что, не родив, извел Его по-Своему: так и Сына родив, родил бесстрастно, по-Своему. Ибо не умалился исхождением Святого Духа, чтобы и рождение Сына не предполагали мы страстным. И если все же Духа Святого именуем после Сына, то в означение не времени, а Лица, ибо одно время и Духа, и Слова: и мы со словом изводим дыхание.