Времена тогда были «смутные»: появилось много сект, одних только христианских конфессий насчитывалось до сорока, прочитал он где-то в печати статистику. Это и баптисты разных толков, от пятидесятников до Евангелистов, и Адвентисты седьмого дня, и Свидетели Иеговы и прочие и прочие.

Хорошо ещё, что пошел он по стопам предков своих и был в монастырях православных. Вспоминалось: как вечером монахи пели на службе стройно, вдохновенно. Служили молодые монахи-священники с черными бородами; и Романыч, слушая про жениха «грядущего в полунощи», и про чертог украшенный – чувствовал не раскаяние в грехах, не скорбь, а душевный покой, тишину. Вспоминая, он снова уносился мыслями в далекое прошлое, в детство и юность, когда с бабушкой ходил в деревенскую церковь, тогда еще полупустую, когда также пели про жениха и про чертог. И теперь это прошлое представлялось живым, прекрасным, радостным, каким, вероятно, никогда не было.

И, быть может, думалось, – на том свете, в той жизни мы все будем вспоминать о далеком нашем прошлом, о нашей здешней жизни с таким же чувством, с чувством радостным. Кто знает!

___________________

Романыч уснул под самое утро, в комнате, светлеющей от света из окна. И во сне у него текли слезы из глаз по щекам. Уснул он с мыслями о том, что вот он прожил свою жизнь, достиг всего, что мог и что было ему доступно. Он веровал, но все же не все было ясно, чего-то еще недоставало, рано было покидать эту жизнь; всё ещё казалось, что нет у него чего-то самого важного, о чем смутно мечталось когда-то. И в настоящем волнует всё та же надежда на будущее, какая была в детстве, и в семинарии, и во время немногого служения священником. Именно поэтому он покинул это поприще в юности, и пошел искать в миру и в мире. Как бы хорошо ни пели монахи на службах, мир его сманил своей мечтой о чем-то; о чем – он не знал до сих пор.

Без сюжета. Романыч

Когда долго, не открываешь глаза, или когда долго смотришь на глубокое темное небо ночью, расцвеченное гирляндами звезд, – то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и всё то, что считал ранее близким и родным, становится бесконечно далеким, прошедшим и уже не имеющим прежней ценности.

Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла беспросветная, – равнодушны к короткой жизни человека. Когда остается Романыч с ними наедине, с глазу на глаз и старается постигнуть их смысл, душу гнетет их молчание; приходит на мысль то одиночество, которое ждет нас в могиле, и сущность жизни Романычу представляется отчаянной и ужасной….

Между тем, сознание возвращает позитивные воспоминания жизни.

__________________________

Осы.

На чердаке деревенского дома, иногда, Романыч видел подвешенный к потолку серый шар с отверстием внизу, из которого то и дело вылетали небольшие раскрашенные желтыми полосками насекомые. Конечно, это были гнезда осиные.

Материалом для постройки таких гнезд осами служит настоящая бумага. Насекомые делают её сами из волокон древесины, измельчая её челюстями и смачивая слюной. Поэтому этих насекомых так и называют бумажными осами. В таком гнезде есть ячейки, и в каждую оса откладывает по яичку. Из них вырастают личинки, которых осы кормят изо рта пережеванными насекомыми. Эти осы – общественные насекомые, но у них нет такого разделения труда, как у пчел или муравьев.

Есть также осы, которые делают гнезда в земле. Это настоящие хищники, которые питаются различными беспозвоночными. Оса «помпил», например, нападает на пауков, жаля их в спину и поражая нервный центр. А оса «пчелиный волк» поселяется вблизи пасек и охотится на пчел.