Андрей: Вот мрази.

Рая: Да, музыкальный центр твой стали заворачивать.

Андрей: Отдала?

Рая: Не отдала. Деньги отдала. Пенсию всю отдала.

Андрей: И что?

Рая: Неделю не было слышно. Снова стали звонить.

Андрей: Эх… А Сема что?

Рая: А что Сема? Я его последний раз месяц назад видела. Пьяный пришел с фингалом. Проспался и ушел. Чую, соседом твоим скоро будет.

Андрей: Сплюнь, дура.

Рая: Лучше скажи, что мне делать, Андрюш? Спать боюсь. Снова же позвонят в дверь.

Андрей: А ты не открывай.

Рая: Так они и дверь выбьют. Что я потом без двери делать буду?

Андрей: Не знаю, Рая, что делать. Я покумекаю тут. Может, парни что знают. Позвоню тебе.

Рая: Мне соседка сказала, что это все незаконно. Приставы только могут описать. А коллекторы не могут. А это, наверное, коллекторы были. Я тут по объявлению позвонила. На консультацию меня записали, а я не пошла.

Андрей: А что? Вдруг помогли бы?

Рая: Так это, наверное, не бесплатно. Только написано, что бесплатно. А я уже всю пенсию отдала. Вот жду, когда дадут.

Андрей: Ой, Рая, надо Семку искать.

Рая: А где я его искать буду?

Андрей: А друзей его не видишь?

Рая: Друзья его и приходили. Их я лично не знаю, но Семку с ними видела. Может, он уже ввязался куда. Не знаю, что и думать…

Максим Васильевич: Ну, «игрок», «рулеточник» он или «картежник» эпохи Достоевского… от современного разве отличается чем?..

Иван: Пожалуй, только одеждой…

Максим Васильевич: Да. И различием атрибутов: портретами на монетах и фишках… Искушение не скупится на зависимость, податливость и безволье. А ты обратил внимание, кстати, на цвет в романе?

Иван: Цвет?

Максим Васильевич: Я о рулетке. Это игра двух цветов.

Иван: Красного и черного…

Максим Васильевич: Да, соответственно…

Иван: Красный – жестокость, агрессия, кровь…

Максим Васильевич: Черный – отрицание света, тьма… В свою первую игру Алексей Иванович ставит на красное. 5 фридрихсдоров, 10 фридрихсдоров, все… И все на красное. Я связываю это с нарушением психики и здоровья героя… Потом с этими цветами у него будет связано все, вплоть до лица мадемуазель Бланш… Цвет волос черный, как тушь… Глаза черные… Губы всегда напомажены… А ее непостоянство, как вращение игрового колеса…

Иван: Да, он так и говорит, что «это дьявольское лицо умело в одну секунду меняться…»

Максим Васильевич: Все верно. Мир двух цветов. И… о «джентльменской» игре к слову. Ведь в определенный момент выигрыш или проигрыш перестал иметь значение. На передний план вышла красота жеста. Я вернусь через день, неделю, месяц, чтобы проиграть свое и чужое…

Иван: Абсурд…

Максим Васильевич: Абсурд… Хм… А чем ты лучше «рулеточника»?

Иван: Я отдаю себе отчет в своих действиях…

Максим Васильевич: Напомни, где мы находимся?

Город Москва. Следственный изолятор n. Комната для краткосрочных свиданий.

Злата, Вячеслав, Екатерина, Валентин, Марианна и Михаил под присмотром младшего инспектора сидят напротив друг друга с телефонными трубками в руках. Их разделяет стеклянная стена.

Злата, не поднимая трубку, смотрит на Вячеслава. Вячеслав, не поднимая трубку, смотрит в пол. Их окружают две пары.

Екатерина: Ты перестанешь выставлять меня дурой?

Валентин: Ты сама выставляешь себя дурой… Только я прошу, не кричи… Мы можем с тобой спокойно поговорить?

Екатерина: Да, давай.

Валентин: Что стряслось?

Екатерина: А она знала, что ты женат?

Валентин: Кто?

Екатерина: Женя.

Валентин: Какая?

Екатерина: Валь?

Валентин: Да…

Екатерина: Скажи, тебе не стыдно?

Валентин: За что мне должно быть стыдно?

Екатерина: А тебе не обидно, что твоя жена – дура?

Валентин: Иногда.

Екатерина: Перед коллегами, друзьями? Перед моими родственниками? За то, что твоя жена – дура вусмерть. А? Дура, потому что здесь сидит. Дура, потому что глотает твою ложь ложками. И сидит. Дура, потому что возит твои котомки через города. Не всем же быть творческими натурами, кто-то должен быть дурой… Да? Так вот есть такая буква, называется буква «хер». Я устала, Валя, быть дурой. Либо ты мне сейчас все расскажешь, либо тебе привезут документы о разводе.