– Романтично, – сказала Оля, – включим нашу любимую песню про влюбленных. И пока по мыслесвязи звучал трек «Лямур на Необитаемой» на стихи того самого Лира, в котором женский и мужской голоса тянули о вечной любви на недостигаемо далекой планете, Оля сидела рядом с Тихоном, положив свою голову ему на плечо.

Затем у следующего автомата, рядом с которым стоял бронзовый памятник Ниру в скафандре, со шлемом в руках и развевающейся на ветру прической (скульптор Гагари Монуте), они прослушали историю про его полет к неизвестной галактике.

Еще парочка покричала в прыгающих креслах.

Им очень хорошо было, а впереди… Что там впереди? Сейчас неважно…

***

Кошмар случился одним вечером. Федор Федорович установил новый режим труда персонала магазина «Найдется все!», и теперь Прост возвращался домой к полуночи. Иногда Ольга застревала в магазине, в заставленной коморке, в которой ее молодой человек обедал, рисовала силой мысли в дополненной реальности или болтала с членами женского клуба «Свободное поколение», то есть со своими подругами по детскому дому. Они частенько задерживались до закрытия и тогда ночевали в студии Тихона.

– До завтра, Тихон. Еще увидимся, Ольга, – Монетчиков попрощался с парой и еле‑еле поместил свое круглое, похожее на яблоко тело в одноместный воздухолет «Небос мини», исчезнувший из вида под фонарями на фасадах, работающими через один.

– До завтра, босс!

– Непременно увидимся, – прошептала Жизнова.

Плазменный щит, как пелена, закрывал вход в магазин; вывеска «Найдется все!» посылала плывущий свет на безлюдную улицу; витрина, слева и справа, спала. Они перешли проезжую часть и по тротуару направились к дому.

– Тихон, сегодня мы вспоминали песню из детства…

– Какую?

– Ну ту, «Вечно одинокая», где поется про бесстрашную девчушку.

– Напой.

– Попробую: «И на Луну одинокой, и на Марс одинокой…»

Они не заметили, как двое падальщиков сравнялись с ними. Падальщики обчищали наскоро покинутые квартиры и комнатушки умерших одиночек, разбойничали на ночных улицах. На них были надеты рваные плащи, майки и брюки по щиколотку. Худощавый игрался с лазерным ножом, а покрепче был беззубый и со сплющенным носом, только ноздри торчали.

– Вы что‑то веселые. При деньгах? – полюбопытствовал длинный.

– Было ваше – станет наше, – ответил без прелюдий другой и вмазал спутнику девушки.

Потом удар последовал за ударом. Прост держал их. Когда высокий с ножом дернулся к Просту, Ольга со слезами на глазах бросилась на каинов: «Оставьте его! Мы все отдадим! Только оставьте его! Тихон!»

В этот момент воздушное такси, слепящее фарами, зависло над ними, и тот самый шофер, который недавно подвозил ребят к парку «Эйфория», высунулся из машины с курносым лазерником в руке и направил его на тощего. Последовал меткий выстрел. Урка, ругнувшись, схватился за левую ногу.

– Уходим! Иначе нас здесь положат!

Тихону хорошо досталось. Ольга эмоционально выгорела. Таксист буквально заволок обоих в воздухолет и высадил возле уходящего во мрак куполоскреба, номер которого кое‑как смогла проговорить девушка.

– Я – на Лунный проспект в дежурную аптеку, поднимайтесь.

– Сп‑пас‑сиб‑бо в‑вам‑м! – поблагодарил Прост.

Таксист возвратился с медикаментами. Наши бедолаги не знали, как отблагодарить спасителя, но от вознаграждения он отказывался наотрез, в итоге обменялись контактами. Оля, приняв успокоительные и дав Тихону обезболивающие от «Фармколонии‑37», обработала его плачущие кровью раны. После этого, запив снотворное «Неявь» водой, они попытались заснуть, но пребывали в таком стрессе, что сон не шел.

– Тихон, ты настоящий борец. Хорошо, что мы врезались в память этому таксисту и он пришел на помощь.