Профессор долго еще говорил о перспективах медицины, о готовящейся в правительстве программе вывода сельского здравоохранения на новый уровень. О проблемах распределения и закрепления специалистов на местах, она социальная и экономическая: надо добротное жилье дать, помочь обзавестись хозяйством, в деревне без этого нельзя, выдать замуж или удачно женить – кто этим должен заниматься? Конечно, главный врач. Да, он хозяйственник, ходок по инстанциям и даже сводник – в хорошем смысле. Вот уже третий состав курсов – молодые люди, тридцать и чуть более лет. Это замечательно, многие из вас будут руководить областными больницами и даже здравотделами, да, так будет. Но не забывайте практическую медицину. Не дело, когда главный врач не ведет прием, если он терапевт, не делает операций, если хирург, не принимает роды, если гинеколог.

Ирина густо покраснела, как будто Крашенинин говорил о ней, но уткнулась в тетрадку, вроде сосредоточенно записывая. Ирина чувствовала, что кто-то на нее время от времени внимательно смотрит, но оборачиваться неуместно, да и ни к чему провоцировать. Скорее всего, какой-то мужичек вырвался из объятий любимой жены и подыскивает себе пару. Профессор пожелал успешной работы, предупредил, что спрос на итоговом собеседовании будет строгий, и попрощался. Ирина с Зоей вышли в вестибюль, посмотрели стенды с фотографиями современных диагностического и лечебного оборудования. Вдруг за спиной она услышала:

– Простите, вы Дзюбина?

– Да, – испуганно ответила Ирина и лихорадочно соображала, откуда этот мужчина?

Он улыбнулся:

– Да, прошло больше десяти лет. Мы с вами учились в одном институте, я на год позже, потому что армия. А потом вы исчезли. Подружки говорили, что вы вообще бросили институт.

Ирина уже взяла себя в руки и усмехнулась:

– Вы не тех подруг спрашивали. Я перевелась в Новосибирск, ну, если угодно – вышла замуж.

Мужчина кивнул:

– Я вас искал, это правда, но в деканате сказали, что вы вообще забрали документы, якобы, вас отчислили.

Ирина кивнула:

– Были там деканатские сучки, простите, которые могли наплести про кого угодно и что угодно. А искали вы меня, извините, по какому случаю?

Ей надо было во что бы то ни стало прекратить это опасное копание в прошлом, еще неизвестно, где этот хлыщ служит сейчас, вдруг где-то рядом? Нет, Семовских говорил, что место одно на область, значит, чужой.

– Меня зовут Иосиф, я работаю в Свердловской области, есть там такой район – Богдановичи, может, слышали или проезжали. Сразу туда получил распределение и остался. А вас помню, потому что нравились вы мне, да вы всем парням нашим нравились, только всех отшивали, как мне говорили.

– Отшивала, да, потому что в армии служил мой парень, как я считала. А потом выяснилось, что он еще двум кралям письма любовные писал.

– Вы потому и уехали?

– Давайте эту тему закроем? Что мы все про меня да про меня. А вы как? Семья, дети?

Иосиф кивнул:

– И жена, и дети, я иудей, мы рожаем столько детей, сколько дает природа.

– Бог?

Иосиф улыбнулся:

– Сложно сказать. Я не очень верующий человек, тем более, что общины у нас нет.

– Власти не разрешают?

– Просто нет, евреев очень мало, они в основном в Свердловске, а я там бываю раз в месяц.

– Простите, а вот это стремление уехать на Землю Обетованную? Оно вас не коснулось? Говорят, врачей они берут с удовольствием.

Иосиф опять улыбнулся. Ирина только сейчас заметила, что он красив: чуть удлиненное лицо, прямой ровный нос, миндалевидный разрез глаз, а глаза темные и чистые. Волосы прямые, но прибраны на пробор, который ему даже идет.

Конец ознакомительного фрагмента.