– «Как вошёл сюда, так и выйди» – убийственно тихо – внятно – произнесло «существо».

– «Как это правильно понять, чтобы не ошибиться?» – взметнулось в насмерть перепуганном сознании «героя». – «Прокрутить всё в обратной последовательности? Вошёл передом, а выйти надо задом, по правилам придворного этикета восточных деспотов?». Так и вышел, и убежал, не помня себя в избу, где был заботливо промикстурен тремя стопками самогона подряд и уложен спать.

На следующий день тот «герой» париться отказался, вспомнил вдруг про свои неотложные городские дела, уехал, собравшись наспех, и больше в той деревне не появлялся.

Глупец не знает, что он не знает, не догадывается о своём незнании.

Мудрец страдает от своего незнания.

Учёные шутят: наука состоит из двух равновеликих частей: из лженауки и из псевдонауки. В этой шутке есть некая неистребимая фундаментальная горечь: всякое «научное» построение базируется на нескольких опорных точках, именуемых аксиомами. Если А, Б и С имеют те значения, которые нами предполагаются, то…

Из этого следует, что если базовые точки опоры предположительны, то предположительно и всё, что от них производно, то есть все наши «науки» всецело предположительны. Их полезность признаётся нами в том, что оправдывается практикой их применяемости. Но учёные понимают, сколь условна эта «оправдываемость».

И на фоне этого понимания учёные почему-то умудряются отрицать те знания, которые не вписываются в признаваемую ими «предположительность». Например, те знания, которые содержатся в «Книге святой магии Абрамелина», в гримуаре «Гальдрбук», в «Греческом магическом папирусе» и тому подобных сокровищницах тайных знаний. А ведь эти тайные знания, недоступные отрицающим их учёным, тоже оправдываются особой практикой их применяемости: магической практикой посвященных.

Мы знаем, что… устные пересказы о чудесах – это порождение тёмного, безграмотного ума, неспособного проникнуть в естественную природу вещей и явлений материального мира, допускающего вмешательство в нашу жизнь потусторонних сил. Мы твёрдо это знаем… до тех пор, пока не столкнёмся с вмешательством потусторонних сил в нашу личную жизнь.

Потусторонняя сила вмешалась в мою личную жизнь в ту пору, когда я был молод, полон сил и свежих вузовских знаний, основанных на «прочном фундаменте» научного материализма. Это было время моего первого летнего отпуска, который мы с моей молодой женой решили провести вдали от городской суеты в деревне, где проживала её двоюродная, троюродная и N-юродная родня.

Первые три дня моей деревенской жизни прошли в знакомствах-братаниях-обниманиях с роднёй моей жены, проживавшей в этой деревне и в её окрестностях. На четвёртый день вся женская часть нашей дружной компании отправилась в райцентр на большое церковное богослужение по случаю престольного праздника, прихватив с собою мою жену, считающую себя верующей. Мужчины тоже считали себя верующими людьми, но к церковным службам относились, мягко говоря, не так ревностно, как женщины.

Мужчины активного возраста все дружно отправились на охоту. Как и положено: с ночёвкой и выпивкой. Хотели, чтобы я непременно вошёл в их охотничье братство, но я «проявил характер», чем немало их огорчил: не люблю убивать, ни лесную, ни озёрную дичь.

Чтобы не заскучать в компании дряхлых стариков и старушек, оставшихся на домашнем хозяйстве, я отправился на прогулку в лес. Леса в тех местах настоящие: былинные, заповедные. Я влюбился в них с первого взгляда. Они манили меня к себе своей сказочной красотой, своей чарующей тайной. На всякий случай я прихватил с собою в эту прогулку свой дорожный набор: маленькую одноручную пилу, маленький топорик, малую сапёрную лопатку, складной нож.