Когда там заместитель министра вдруг ни с того ни с сего делает заявление, что вот должен 200 тысяч учителей, врачей сократить. Или у него с головой что-то случилось?… Вот что может произойти, если кто-то начнет размышлять. Другого слова не хочу произносить.

Была медведица, да. И два, но они были взрослые, и что-то эта та, но это же не крохотные. Медведи – это медведи!

Мы будем честно говорить о том, что у нас не получается, а что получается, мы будем теперь говорить правду.

Нельзя думать и не надо даже думать о том, что настанет время, когда будет легче.

Я еще от прошлых выборов не отошел – меня еще подташнивает.

То, что там заявляют вот те, кого вы называете, я их даже не хочу называть этим словом, – их не должно быть там.

По-моему, у нас сейчас все с протянутыми руками. Главное, чтобы что-то другое не протянули.

Посты вице-премьерские в такое время, как наше, – это все равно что столб, на котором написано: «Влезешь – убьет!»

В нашей жизни не очень просто определить, где найдешь, а где потеряешь. На каком-то этапе потеряешь, а зато завтра приобретешь, и как следует.

Пусть это будет естественный отбор, но уверенно направляемый.

Действуйте, ошибайтесь, а мы поправим, заменим, как сказал президент.

Заболел, кашляет еще раз по-всякому. Но президент есть президент. Ну, не дай бог нам еще кого-то. Хватит. От этих тошнит от всех. Наших людей, я так понимаю. И Вас тоже, наверное. Я же вижу по глазам, Вас же тошнит. (О Ельцине.)

Умный нашелся! Войну ему объявить! Лаптями! Его! Тоже! И это! Сразу как это все! А что он знает вообще! И кто он такой! Еще куда-то и лезет, я извиняюсь. (О Зюгановском предложении объявить войну НАТО.)

Знаю хорошо папу, маму. Но этот! (О Буше-младшем)

Ну что нам с ним объединять? У него кепка, а я вообще ничего не ношу пока. (О Лужкове.)

Все его вот высказывания, вот его взбрыкивания там… еще даже пенсионером меня где-то вот, говорят, меня обозвал. Я не слышал. Но если я пенсионер, то он-то кто? Дед тогда обычный. (О Лужкове.)

Зюганов, выступая где-то в воскресенье на каком-то собрании или совещании, он же допустил недопустимое.

Сейчас идут мощные такие объяснения: что, почему, как. Черномырдин и Чубайс, вот… Кого-то Чубайс, кого-то Черномырдин. Все это далеко не так, далеко не так. Даже очень далеко не так.

Я могу работать с Селезневым, но с членами отдельными… я их в упор не вижу за их действия.

Стоит Чубайсу только рот открыть, ему тут же сразу насуют. (О повышении цен на электроэнергию)

Сказано – сделано. Не понял – переспроси. Не понял с первого раза – переспроси еще раз. Но выполняй. Не можешь – доложи, почему не выполняешь, по какой причине. Другого от вас ничего не требуется.

А мы еще спорим, проверять их на психику или нет. Проверять всех! (О депутатах Госдумы)

Мы были, есть и будем. Только этим и занимаемся сейчас.

Корячимся, как негры.

Я готов пригласить в состав кабинета всех-всех – и белых, и красных, и пестрых. Лишь бы у них были идеи. Но они на это только показывают язык и еще кое-что.

Мы договорились из Самары сделать Чикаго, а Чикаго в Штатах сделать Самарой. (О встрече с вице-президентом США А. Гором)

Сейчас мы твердо знаем, что делать, какие первые шаги надо сделать, и нам надо на это всем вместе навалиться, и я думаю, что у нас это получится.

Вообще-то успехов немного. Но главное: есть правительство!

Некоторые думают, что правительство – это тот орган, к которому каждый может прикоснуться определенным местом. Ошибаются!

Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь?

«Газпром» должен прирастать не медиамостами, а газом.