Ну а дальше – птицы в синеве!
Улетели, растворились в далях,
Не вернуть обратно сизарей…
И как будто облака привяли,
Да и небо – ниже и бледней.
Не узнать окраину былую,
Нет в помине пыльных чердаков.
Но опять весной вдруг заворкует
Под окошком пара голубков!
А внизу, исполнена порыва,
Словно песня – сквозь беду навзрыд! —
Средь бетонно-блочного массива
Голубятня синяя парит…
ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК
Из детства
Все на этом свете преходяще:
Нет отца и дома больше нет,
Где искусно мастерил он ящик,
Подмигнув: – Для писем и газет.
– Кто же нам пришлет письмо с печататью:
Вся родня, лишь кликни – и придет?
Батька щурит глаз: – Однополчане,
Вспомнит кто, да и словцо черкнет…
41-й ГОД
Упадет в бою неравном,
Оглянувшись на восток,
Нецелованный, кудрявый,
Русый русский паренек.
На губах, алея нежно,
Запечется – нет! – не кровь:
Имя матери – Надежда.
Имя девушки – Любовь.
***
Порой ударит память дверью,
И с донца самого встает
В ветвях растрепанных деревьев
Церквушка. Пасха. Крестный ход.
Толпы испуганный невольник,
За бабкой трепетно иду.
А в небе стонет колокольня —
Ну, точно, словно на беду!..
Размыты пашни и дороги.
Вода весенняя окрест.
И сводит судорога ноги —
На цыпочках целую крест.
Птенец, дитя, пострел зеленый,
Какой ты грех на душу взял,
Что так устами воспаленно
К кресту холодному припал?!
Весна скворцу полощет горло.
Идет к концу учебный год.
Курьезы денежной реформы.
Полесье. Пасха. Крестный ход.
***
И чего только не было в жизни:
Полз, как червь, я, как птица, летел!
Ни упрека ей, ни укоризны.
А горел-то как, братцы, горел…
До кровавых – на сердце – мозолей
Я любил, хоть и не был любим.
Уходила жена – не неволил:
Дай Бог счастья в пути ей с другим!
Всё как встарь: и раздолье, и воля,
Даже небо не стало бледней.
Но как ветер с горящего поля,
Среди ночи вдруг – память о ней!
Ну и было бы горя? Да вот же
Закружило, несло напрямик…
Степи. Горы. Тайга. Бездорожье.
Полустанки. Разъезды. Тупик.
О, тропа отлученного волка —
Бег тяжел и тревожен закат.
И случайная встреча. И водка.
И угрюмый напарника взгляд.
Да, чего только не было в жизни:
Полз, как червь, я, как птица, летел!
Ни упрека ей, ни укоризны —
Лишь обидно: до срока сгорел…
***
Весна. Конец апреля. Утро. Солнце.
Хотя и стар – еще силен отец,
Гремит ведром, склонившись над колодцем,
И громко пьет. Каков же молодец!
В деревне мы. В его родной деревне.
Как дышит батька, небо и земля!..
Стоит в саду и слушает деревья,
И долго-долго смотрит на поля…
Идем к погосту. Вечная дорога!
Кольнуло что-то непривычно грудь.
Мне двадцать лет!.. И далеко-далёко
До рощи, что синеет на юру…
А батька молчалив, сосредоточен:
Его деревня там уже. Да, там…
Он знает: мимо этих вот обочин
В последний раз проедет скоро сам.
Ну а пока – туда нам и обратно!
И мы о жизни разговор ведем.
Пришли. И батька смотрит виновато
С погоста на деревню за бугром.
***
Топится банька по-черному
В дальнем закуте двора.
Ловко старуха проворня
Колет сырые дрова.
Дым, будто весть – над деревнею.
Глушь да замшелая тишь.
Древняя, как воскресение.
Молодость не воскресишь.
Все повторяется: праздники,
Будни. И тает свеча.
Только вот, реже все – праздники,
Только все чаще – печаль.
Все приедается, небо лишь,
Хлеб да в кринице вода,
Где бы и кем бы мы не были,
Неповторимы всегда.
Где же вы, дочки, где, внуки,
Где же вы, где, сыновья?..
Матери хворые руки
Тяжкая давит бадья.
Топится, топится банька.
Дым, будто память, горчит.
Видно, в последний раз батька
Дверью знакомой скрипит…
ПАМЯТИ ОТЦА
Над родиной грустной, над родиной милой
Взовьются и светом ударят снега!..
Деревья отступят – проступят могилы.
И дали отступят – проступят стога.
И дым над деревней потянется к небу.