Оставшись на пляже один, Нок переключил внимание на окружающий пейзаж. В поздневесеннем воздухе, прохладном и сыром, чувствовалось, однако, предвестие дневной жары. Туман испарился под яркими лучами солнца, от сияния которого, отражавшегося в воде, в глазах замелькали черные пятна. Поиграв с настройками камеры, Нок сделал несколько фотографий деревьев и неба, песка и воды. Он старался следовать совету Эбби, выстраивая кадр так, чтобы свет падал сбоку, а на задний план попадали колонны. Однако и это не помогало, весь процесс казался какой-то бессмыслицей. В конце концов, сколько миллионов людей – включая настоящих, профессиональных фотографов – снимали озеро Мичиган до Нока? Какой он может предложить новый, уникальный взгляд? Рекомендации для подготовки зачетного проекта, от которого все зависело, состояли всего из одного предложения: «Создайте отвечающее вашей личной эстетике произведение искусства, используя любые выразительные средства по вашему выбору».

Проблема была в том, что у Нока не имелось никакой личной эстетики. Он выбрал ИЗО, считая, что там не будет ничего сложного, и потому что не успел записаться на вводный курс по игре на гитаре. А «выразительное средство» выбрал мистер Хьюз. В начале недели он подозвал к себе Нока, чтобы обсудить его ужасающие оценки.

– Когда я смотрю твои работы за этот год… – Мистер Хьюз раскрыл большую папку из плотной светло-коричневой бумаги и недовольно оглядел кучу всякого мусора, составлявшего «портфолио» ученика, – мне совершенно ясно следующее: во-первых, рисовать ты не умеешь. Во-вторых, писать красками – тоже. В-третьих, у тебя также нет таланта к лепке, резьбе по дереву или камню, вышиванию, гравированию и изготовлению поделок. Ты даже прямо отрезать ничего не можешь!

Учитель поднялся и отпер высокий металлический сейф позади своего стола. Забравшись внутрь, вытащил фотокамеру на потертом ремешке, там и сям покрытую печатями «Собственность школы Линкольна».

– Единственным средством художественного выражения в рамках курса, которое ты еще не пробовал, остается фотография. Я очень надеюсь на этот вариант – что бы про меня ни говорили, ставить двойки мне на самом деле не доставляет никакого удовольствия.

– И что бы ни говорили обо мне, – в тон откликнулся Нок, – мне не доставляет никакого удовольствия их получать.

Мистер Хьюз еще раз перелистал портфолио – смазанный и малопохожий автопортрет углем, катастрофически неряшливо вышитый кораблик, расплывшаяся акварель, которая должна была изображать собаку, однако учитель принял ее за черепаху…

– Я бы очень хотел оказаться не прав в твоем отношении, – проговорил он, вручая Ноку фотоаппарат. – Так что за работу!

Охваченный обычным для себя унынием, когда дело касалось школьных заданий, Нок опустился на каменную скамейку у дорожки, ведущей к воде. Солнце пригревало спину, волны ритмично и неустанно накатывали на берег и вновь отступали. Откинувшись назад, Нок уже начинал засыпать, как вдруг промелькнувшее в голове далекое воспоминание, о котором он даже не подозревал, вырвало его из дремоты.

Однажды он уже был здесь, на этом пляже. Совсем маленьким – года, наверное, в четыре, так что в памяти сохранились лишь обрывки образов и чувств. За Ноком и братьями в тот день присматривала Аннмари. Люку, значит, было лет тринадцать, Пату – одиннадцать. Сестра и ее подруга Энди (что с ней потом случилось, интересно?) отошли к стоящим кружком колоннам из песчаника обсудить наедине какие-то свои девичьи дела, оставив Люка за старшего. Нок, играя у воды, наступил то ли на острый камень, то ли на осколок стекла, то ли на ракушку – сейчас уже не вспомнить, – распорол ногу и с ревом повалился на песок. Подбежавший Люк подхватил малыша на руки и оттащил к скамейке. Патрик, опустившись на колени, внимательно осмотрел рану – Нок как наяву видел сейчас его склоненную темную голову, свои белые, сморщенные от воды подошвы и сочащуюся кровь, смешивающуюся с песком и водой. Брат объявил – если прямо сейчас что-нибудь не сделать, в рану может попасть инфекция. Взяв маленькую ножку в руки, он сказал: «Такое помогает от укуса гремучей змеи» и отсосал кровь из пореза. Нок с пронзительной ясностью вспомнил все это – ощущение губ старшего брата на подошве своей ступни, щекочущую боль и чувство облегчения, когда тот отодвинулся, снова сев на корточки, сплюнул на песок и сказал: «Теперь все в порядке». Люк тем временем катался по земле от смеха, потешаясь над Патом, проделавшим подобную гадость.