Когда юный герцог вместе с Гарри уехал за границу, Клара была искренне рада за него. Ну, и за брата, конечно, тоже. Гарри, возможно, поймет, что такое культурные и интеллектуальные ценности, а Кливдон, вдали от опекуна, найдет себя.

– Он не должен возвращаться домой, пока не будет готов к этому.

Брови Гарри поползли на лоб.

– Может быть, ты сама к этому не готова?

– Не болтай чепухи! – Разумеется, она будет рада, если Кливдон вернется. Она любит его. Любила с раннего детства.

– Не волнуйся, речь не идет о поспешном браке, – заметил Гарри. – Я предложил ему подождать до конца мая. Это даст твоим поклонникам достаточно времени, чтобы поубивать друг друга, отправиться в ссылку в Италию или куда-нибудь еще, или тихо испустить дух от отчаяния. Кроме того, я рекомендовал ему дать тебе время… месяц… чтобы ты привыкла к нему. В общем, в конце сезона он может сделать тебе официальное предложение, продемонстрировав всю силу неумирающих чувств и подарив кольцо с бриллиантом.

– Гарри, ты смешон!

– Разве? А вот Кливдон посчитал, что это прекрасная идея, и мы отметили достижение согласия тремя или четырьмя… нет, кажется, все-таки пятью бутылками шампанского… насколько я помню.

Соблазнение – это игра, которая очень нравилась Кливдону. Процесс ему нравился даже больше, чем результат. А соблазнение мадам Нуаро обещало стать более захватывающей игрой, чем обычно.

В общем, его ожидало восхитительное развлечение и приятное завершение весьма продолжительного пребывания на континенте. Герцог не рвался в Англию и к своим обязанностям, но время пришло. Да и Париж постепенно утратил свою привлекательность, а без забавной компании Лонгмора путешествовать по Европе больше не хотелось.

Ежегодные гуляния на Елисейских Полях и в Булонском лесу были намечены на среду, четверг и пятницу на неделе, предшествующей Пасхальной. Погода, в начале недели прекрасная, изменилась. Подул резкий холодный ветер. Тем не менее весь парижский бомонд появился в нужное время и в нужном месте. Люди, одетые по последней моде, демонстрировали своих лучших лошадей и экипажи. Вереница роскошных карет – одна краше другой – следовала сначала по одной стороне площади, потом по другой. Центр был занят королевскими каретами и экипажами высшей знати. Но многие гости – и аристократы, и простолюдины – предпочли прогуляться пешком. Кливдон тоже решил, что, смешавшись с толпой, он сможет увидеть больше и заодно послушать, о чем говорят люди.

Он уже позабыл, какой плотной бывает толпа. В этом отношении Гайд-Парк никогда не сравнится с Елисейскими Полями. Герцог даже забеспокоился, как он сумеет отыскать мадам Нуаро.

Но уже спустя несколько минут он понял, что ее невозможно не заметить, даже если очень захочешь.

Она произвела фурор, в точности так же, как в опере, только еще больший. Все, что надо было сделать Кливдону, это повернуть голову туда, где было больше всего шума. Там и находилась она.

Люди вытягивали шеи, чтобы ее увидеть. Экипажи сталкивались. Ржали лошади. Пешеходы врезались в фонарные столбы и друг в друга.

А мадам Нуаро наслаждалась жизнью. В этом герцог не сомневался.

На этот раз он смотрел на нее издалека и не был под воздействием таинственно мерцающих темных глаз и чарующего голоса. Поэтому у него появилась возможность как следует рассмотреть ее – платье, шляпку, походку. Он смог оценить ансамбль целиком – соломенная шляпка, отделанная светло-зелеными лентами и белыми кружевами, сиреневая накидка, которая распахивалась ниже талии, демонстрируя светло-зеленую юбку.

Герцог видел, как к ней подходили мужчины – один за другим. Она каждому улыбалась, произносила несколько слов и уходила, оставляя несчастных тупо глазеть ей вслед. На всех лицах было одинаковое выражение – изумленного потрясения.