– Это нелегко… – вздохнула Аня с сожалением на лице, отбросив сценарий на стол. – Она ищет любви, но при этом прячется в объятиях нелюбимых мужчин.

– Потому что в ней доминирует страсть… – он наблюдал, как Анна одним пальчиком строит из листиков пирамиду, что свидетельствовало о несерьезности ее подхода. – Наблюдайте, госпожа Камушкина, за трансформацией личности Милены Марковой. К примеру, вначале пьесы она до такой степени любит мужчин, что какое-то время не в состоянии определиться с типажом, который смогла бы полюбить. То есть «своего» возлюбленного она даже не может представить, в отличие от большинства женщин…

– Значит, она не имеет представления о любви, – спокойно отрезала Аня и снова уткнулась в сценарий.

Вырвав из ее рук распечатки, Ковалев уставился ей в глаза.

– Исток любви часто идет из страсти, – произнес он, поглощая взглядом каждую морщинку на ее лице.

– Мне не известна такая любовь, – монотонно отвечала Аня с внешним равнодушием к вышесказанному.

Глаза Вадима начинали источать нарастающий гнев.

– Простите, Анна, вы фригидны? – выпалил он и только через мгновенье понял, что произнес это вслух.

– Да! – не меняясь в лице, ответила она.

«Неужто правда?» – кричали его глаза, но ее взгляд оставался безмолвен.

– Я даю тебе сутки, чтобы отрепетировать эту сцену до идеального исполнения Милены Марковой, поняла? – Аня уже давно заметила, что в моменты особого гнева Ковалев берет на себя смелость фамильярничать. – В противном случае поставлю на эту роль твою дублёршу, а ты пойдешь на ее место.

Реакция?.. Где-то глубоко в ее взгляде отразилась нотка печали, и всего-то. То ли она – реально талант, то ли – хладнокровная бездарь. И именно эта неопределенность приводила его в негодование.

Отодвинувшись в тень кулис, дабы понаблюдать за репетицией второстепенных персонажей, Вадим изредка бросал взгляд в сторону «объекта», задумчиво выносившего на полях сценария какие-то личные заметки. Что-то пытается сделать – уже хорошо.

– Ты сам не свой в последнее время, Яковлевич, – услышал он голос за спиной и почему-то содрогнулся.

Под кулисами малой сцены вырисовывался силуэт мужчины, показавшийся режиссеру незнакомым и немного странным, поскольку глаза отражали некое, не присущее обыкновенному человеку, коварство. Его лицо наполовину скрывала тень, и оно показалось Вадиму каким-то неживым и слишком бледным, будто маска.

– Вы кто? – удивился Вадим и прищурился, дабы рассмотреть в этом преобладающем полумраке черты незнакомца.

– Можешь на «ты». Ассистент светорежиссера, Петя Меликов.

– Простите, Пётр, что-то не припомню вас в нашем коллективе.

– Так недавно поступил, изволь любить и жаловать.

Эти ассистенты всегда принимались управляющим театра и самим светорежиссером, а потому многих из них Ковалев в лицо не знал и знать не хотел. Для него главным являлся результат, который он требовал от ведущих специалистов в своей области. А подбор помощников, декораторов, прочего вспомогательного персонала – не его профиль.

– Все равно странно, что малознакомый человек обращается ко мне на «ты», – не особо желая продолжать беседу, Вадим отвернулся.

– Неужели это так важно? Я просто хотел предложить услуги, – тихо шепнул тот.

– Любопытно знать, о чем вы?

– Ты ведь увлечен этой девчонкой, так? – Пётр кивнул в сторону Анечки.

– Не твое дело! – вспышка ярости заставила режиссера отойти от официоза.

– Я просто хотел предложить помощь… – поторопился объясниться странный тип. – Возможно, нетрадиционными методами и малознакомыми… Но кое-что я в этом смыслю, и результат девяносто девять процентов из ста…