Пока шла, примечала старые места, до боли знакомые. Каменную теплицу, где мы в начальных классах на уроках труда перебирали семена цветов для того, чтоб их к высадке на школьном участке подготовить. 

Березу, возле которой постоянно фотографировались на общую фотку класса. 

Лестницу, наружную, железную, ведущую на второй этаж к всегда закрытой двери. Что там, за той дверью, мы не знали, но догадки строили разные: от тайного кабинета директора до склада. 

Мы на этой лестнице тоже играли, воображая что во дворце, и каждые десять ступенек – новая комната. 

А вот в том углу, под спортивной лазилкой…                                                       

Я торопливо отвернулась, прикусив губу.                                                                         

И тут же наругав себя за потерю контроля. 

Во-первых, губы у меня сиреневой помадой были накрашены. И , вполне возможно, что и зубы теперь тоже. Хотя помада стойкая, но… Мало ли…

Во-вторых, нечего… Неважно это уже все. 

К крыльцу подходили люди.                                                                                                    

Много взрослых, кое-кто на солидных машинах. Они оставляли своих коней за пределами школьного двора, на парковке, и шли пешком. 

И выражения лиц у них были… Ну, на мое похожие. Тоже с ностальгией и прикушенными губами. 

Какие мы все-таки одинаковые!                                                                                            

Я улыбнулась и толкнула тяжелую дверь с отполированной тысячами детских ладоней и многими годами ручкой.

И уже в вестибюле , вдохнув полной грудью неповторимый школьный воздух, сейчас разбавленный всеми возможными запахами ,  от парфюма до перегара, остановилась в растерянности. 

Народу было полно. 

Они толпились, собирались в кучки, болтали, смеялись, разглядывали друг друга. 

Прямо в середине вестибюля стоял столик с десятиклассником, записывающим всех подошедших, год окончания школы, литеру класса, а потом распределяющим по кабинетам. 

Я подошла, дисциплинированно записалась.                                                                                

Получила удивленное разглядывание, улыбнулась.                                                                        

Хотя уже не особо ловко себя чувствовала.                                                                                 

На меня пялились. Причем, не сказать, что дружелюбно. 

И в это мгновение маленькая девочка Леночка, застенчивая тихоня, очень сильно хотела спрятаться, а, возможно, и убежать. 

Но независимый райтер, без пяти минут студент Берлинского художественного университета, Элен – только выпрямилась и небрежно повела плечами, стягивая пальто. 

Пусть пялятся. Мне стыдиться нечего. 

Я сегодня была во всем черном, что очень неплохо контрастировало со светлыми волосами. 

Пирсинг в носу тоже сменила на черное кольцо, добавила черные здоровенные серьги в уши. Узкие, рваные на коленях джинсы, грубые ботинки, тонкий трикотаж футболки с вырезом. Яркий мейк в легком намеке на гранж.  Ничего особенного. 

Но в глаза бросалась.                                                                                                           

Ну так того и хотела!                                                                                                                 

После вчерашнего демарша моих родных, решивших, что Лена – все та же наивная дурочка, ребенок, я , конечно, повела себя по-детски. Полностью подтвердив их выводы по мне. 

Но определенным уровнем взросления всегда считалось умение прислушиваться к себе и своему мнению, а не идти на поводу у окружающих.