– А я и слежу, и гребнем расчёсываю, это твоя Мельда всегда лохматая, как растрёпа!

– Не лохматая, а пушистая!

– И сама ты тоже растрёпа!..

Слово за слово, дело доходит до ссоры. Хорошо, сёстры по разные стороны стола, а то бы, никаких сомнений, вцепились друг в дружку.

– Сейчас обе получите, – осаживает дочерей Ламанда.

– Нужно дать им одно дело на двоих, да-да, – шамкает бабушка Пенута, – лучше нет средства, чтобы сдружиться…

– Правильно! – Фаргал хлопает по столешнице.

Девочки затихают, но поздно: брат уже загорелся желанием их сдружить.

– Кучу дров видите? – спрашивает после завтрака, когда одеваются, собираются, выходят на задний двор, – нужно сложить под навес. И поторапливайтесь, поторапливайтесь, сейчас големы подойдут!

– Как же, такую кучищу не заметишь, – бурчит Айрис. Глаза у неё голубые, как ясное морозное небо, волосы светлые до белизны. – Давай, ты слева, я – справа.

– Давай, – Рута натягивает рукавицы, поправляет шапку из лисьего меха. Она и сама как лисица, только не здешняя, белая, а заморская, с другой стороны света. Волосы у Руты рыжие, глаза зелёные, озорные, улыбка хитрая, с ямочками.

Вразвалку подходят два голема: в большой глыбе туловища, как в печурке, помигивает огонёк, собранные из блоков руки и ноги нанизаны на ниточки чар. В передний блок руки можно встраивать разные приспособления, сейчас у одного колун, у другого зажим, и вот один подставляет, а другой бьёт.

– Эх, молодцы! – Фаргал хлопает в ладоши, – эх, красота!

[2]

После работы Рута на печной лежанке, согревается. В руках у неё ком волшебного льда, заговорённый так, чтобы можно было лепить, как из глины. Лепить, а потом разыгрывать сценки – излюбленная её забава. Вот и разыгрывает: то о цвергах из волшебной страны Играгуд, то о грозных драконах Беллкора, то о лукавых саламандрах. Но сегодня другой сюжет, о Ламанде и Баглае, матери и отце. Он не бьёт, она не плачет, и рождается ребёночек, которого все любят. На миг Рута задумывается, сынишка это или дочь, решает, что сынишка всё же лучше. А как он появляется на свет? Не придумав ничего лучше, Рута отделяет от фигурки матери большой живот и лепит из него маленького человечка.

– Вот ты где! – над краем печи показалась голова Айрис.

– Что тебе надо? – от неожиданности Рута вздрогнула, быстро сгребла фигурки в кучу, смяла в ком.

– Там баржи плывут, побежали быстрей!

Раздумывала Рута недолго: Айрис, конечно, задавака и вредина, а на печи тепло и слезать не хочется, но баржи – всегда событие, пропускать такое нельзя.

– Бегу!

У ограды встретили мальчишки – Казарнак, Ратма, Маклай.

– Ну, сколько можно ждать? – Казарнак приплясывал от нетерпения, – всё с вами пропустим!

– Не бойся, не пропустим, – Айрис задрала нос, – айда!

Свою компанию они называли «кулаком», потому что пятеро, как пальцев. Казарнак говорил, что это он первый так придумал, Айрис – что она. Большой палец – это Маклай, сын Пилипа-кузнеца. И такой же, как и Пилип, крепкий, кряжистый. Казарнак – это указательный палец, ибо самый главный. Черноволосый, остроглазый, пронырливый, почему и получил прозвище Шило. Айрис – это средний палец, потому что самая высокая и тоже считает себя главной (ну-ну, как же!). Ратма – это безымянный палец, так как имени своего у него не было, дал алхимик Киприан. Пришёл Ратма откуда-то с севера, а откуда, не помнит, и вообще не помнит ничего. Худосочный, лопоухий, губы серые, вывернутые, будто бы варёные. Если бы не Киприан, Ратму бы прогнали, а то и в жертву реке отдали, но тот почувствовал в мальчике способность к чародейству, взял в ученики. Ну, а мизинец – это Рута, потому что, чего уж там, самая маленькая.