Прилавки более чем разнообразны: угол хиромантов отмечает огромная ладонь, вырезанная из друзы кристалла, торговцу зельями помогают живые щупальца, продавец сладостей защитил товар от мух и ос липким зонтом, звездочёт принимает в шатре-обсерватории.

– Эй, подружка, у меня тут неприятности, – звенит в обруче голос Тая, – муравьище с крючницей схватились, сожги их Страфедон!

– Ух ты! – выдыхает Рута. Взглянуть бы хоть одним глазком, но как не задирает голову, шатёр-обсерватория перекрывает весь обзор. Вот его бы Страфедон спалил, было б хорошо!

Как крючница, так и муравьище – животные волшебные, созданы при помощи чар. Первая – увеличенная до размеров коровы мокрица, второй – увеличенный до тех же размеров муравей. Используют и крючницу, и большого муравья для перевозки товаров – можно напрокат такую животинку взять, с почасовой оплатой, а можно, понятное дело, и купить. Стоят они дорого, потому и чар накладывают много. В том числе, чтоб ни на кого не нападали, однако, как вот выясняется, находит и на них.

«Хорошо же, – думает Рута, – свою потеху тогда устроим, раз поглядеть не получается!» Над шатром-обсерваторией подброшен свёрточек, и на полнеба вырастает полубык-получеловек со шкурой, как у ящерицы, по шкуре надпись на западном наречии: «Смертельный номер! Человек против динотавра! Каждый вечер на третьей восточной арене!».

– С ума, что ли, сошла?! – вопит Тай, – меня вот-вот растопчут, а она – хлопушки!

– Да не случится ничего с тобой, – хихикает Рута, – ты же акробат. А акробаты, сам говорил, всегда на четыре точки приземляются!

– Ага, на четыре головы, – раздаётся в обруче шипение. – Ну, погоди у меня, лисичка, отведаешь хлыста…

Большой зеркальный купол занимает место точно в середине площади, разбрызгивает во все стороны игниферовы лучи. Руту так и подмывает подбросить над ним хлопушку, посмотреть, что будет. Рука сама собой тянется к поясу, хлопает по нему, возвращается. Нет уж, дудки! Цверги – не люди, шутки лучше не шутить. Скорее всего, хлопушка и не взорвётся вовсе, но может взорваться и площадь, не исключено же.

– Не знаешь, случаем, для чего эти купола нужны? – спрашивает у Тая, когда тот догоняет.

– Тебе не всё равно?

– Любопытно же!

– Ну, не знаю, склады какие-нибудь…

Складов на торговой площади хватает и без зеркальных куполов: галереи в виде вытянутых мыльных пузырей и каменные кубы, коконы со стекающей со стенок слизью и покрытые инеем морозильные камеры… И ещё много, много вариантов. Отдельный ряд занимают голем-склады, и прямо здесь же работают артельщики – собирают сердце на заказ. Тай срывает с пояса хлопушку, подбрасывает на ладони.

– Может, не стоит? – предупреждает Рута, – не любят артельщики лишний шум.

– Чего бояться, мы же акробаты! – корчит рожицу Тай. – А акробаты всегда на все четыре приземляются, как кошки!

Вверх поднимается сотканный из света шар, взрывается дождём цветных осколков. Кружатся, как в калейдоскопе, собираются в слова: «Соревнование мастеров иллюзии на второй западной арене – вы не поверите глазам!».

– Да сколько можно! Держите их! Выбейте ходули!..

Со всех сторон рвутся гневные крики, прыгать и правда приходится, а потом бежать. Мимо лавок с амулетами, оружейных мастерских, парфюмерного угла, где можно приобрести духи и притирания хоть на каждый день из четырёхсот в году.

– Дурак! – Рута смеётся, бьёт напарника кулачком в плечо, – ходули им оставили!

– Подумаешь, ходули, – Тай поправляет платок на шее, – новые выдадут.

Бесконечной площадь только кажется, есть у неё край, уже близко. Слышно движение по оживлённой магистрали, видны пики цитаделей по другую сторону, а вот и подземный переход. Прежде чем спуститься, Рута подбрасывает последнюю на сегодня хлопушку, та разворачивается искрящимся серпантином, можно прочитать: «Арены Кипелара приглашают на ежегодный фестиваль циркового искусства. Только у нас, в том сверхгороде, где цирк и был придуман!»