– О-хо-хо, посмотрим на тебя, – седоусый мужчина берёт за подбородок. Пальцы у него жесткие и шершавые, как неотёсанное дерево. – А личико ничего, хм, смазливое…

– Ага, мне тоже нравится, – говорит парень с лицом не менее смазливым.

– Мелочи, – ворчит усач, – нужно смотреть, как двигается. Давай, лисичка, спляши нам что-нибудь, а мы посмотрим.

– Что, прямо здесь?

– Кхм, а где ж ещё? Впрочем, если умеешь на воде отплясывать, то возьмём без промедления…

Сбросив плащ, Рута показывает, что умеет, а умеет она немало.

– Во даёт! – парень корчит умильные рожицы. – Не знаю, как тебе, дружище Олдос, а мне девчонка по душе! Не хуже Хлои будет, упокой пантеон её пламенную душу…

– Речь о прежней танцовщице, так? – спрашивает Рута после танца, спрашивает с испугом. – Она погибла?

– Ага, разорвали гарпии, – парень продолжает дурачиться. – Я даже знаю, какая именно – самая из них главная…

– Заткнись, – говорит Олдос и парень тут же затыкается. – Спору нет, девчонка хороша, но выслушаем и другую половину.

– Звать их? – спрашивает парень.

– Зови.

Катамаран мчался всё быстрей и быстрей, причём на одних парусах. Рута с жадностью вдыхала солёный ветер, солёные же шуточки Тая, успевшего не только перебраться с правой палубы на левую, но и приобнять за талию, слушала вполуха. Материал парусов – булатик, ткань столь же эластичная, сколь и прочная, частица заключённого в ней волшебства расходится по полотну замысловатыми узорами. На случай безветрия два артефакта-механизма, и артефактов-опреснителей тоже два, и артефактов-кухонь. Плавание будет долгим, тут уж ничего не поделаешь, но безнадёжным его никак не назвать.

– Издеваетесь? – Ядвига постукивает кнутовищем по бедру, – она же хлипкая, как рыхлый снег, того и гляди, растает.

– Мнения аналогичного, – кивает Вурфин, худой горбоносый старик.

– Что же, паритет, – Олдос дёргает длинный ус, – за мной решение. Дам, кхм, девчонке шанс. Выдержит программу в Декабрине – возьмём в труппу, сломается – найдём замену.

– Не помню, Олдос, говорил ли, – восклицает парень, уже успевший шепнуть Руте, что зовут его Тай, – но ты определенно голова!

Она не сломалась, выдержала, хоть и тяжко пришлось. Больше всего досталось, как и следовало ожидать, от Ядвиги, сдувавшей пылинки с трёх своих гарпий – Лиры, Виолы и Флейты. С клоуном, наоборот, выступать было интересно, оказался им, во что Рута никогда не смогла бы поверить, угрюмый Вурфин. Тай ходил по канату, фокусничал и жонглировал, Олдос сражался с волшебными зверями, гнул камнесталь, ну, и тому подобное. Рута же, помимо участия в номерах, уборки и прочего, танцевала, танцевала, танцевала. И теперь она в деле, пятый участник, так необходимый труппе, выступающей под знаком Хакраша.

Играгуд, город-порт Кипелар

[1]

В небе над торговой площадью висят механические крылатки, от одной к другой тянутся транспаранты с ярко вспыхивающими объявлениями. На ближайшем к Руте можно прочесть: «Трактир "Левиафан" – лучшая в городе морская кухня». Мешают транспаранты очень даже, поскольку Рута и Тай на ходулях. Хорошо ещё, что ходули из волшебного дерева – свалиться с таких практически невозможно. У Руты трико золотистое, у Тая – красный и чёрный ромб, её от палящего Игнифера защищает обсидиановая звёздочка, его – зачарованный тенётовый платок. Для переговоров тоже есть вещицы – длинноговорители, исполнены в виде обруча.

– Не спи, лисичка, кинь «птичку» в музыкантов!

– Ха! По-твоему, это музыканты? – фыркает Рута. – Честно тебе говорю, я бы предпочла Лиру, Флейту и Виолу!

На подиуме троица, у каждого в руках большой мясистый лист. У первого из «музыкантов» листок волнистый, с колком и струнами, пиликает на нём, будто бы на скрипке; у второго – зубчатый, водит сверху вниз стальным прутом; у третьего – ни дать ни взять лопух, бьёт колотушкой. Рута тянет с пояса свёрточек величиной с конфету, в такой же яркой обёртке, дёргает за нить, подбрасывает. С лёгким хлопком в небе появляются соловьи, целая стайка, разливаются на все голоса, затем взрываются один за другим, распадаясь на десятки крошечных колибри. Колибри собираются в буквы, буквы вспыхивают, висят в воздухе какое-то время. Зеваки внизу громко хлопают, свистят, читают, водя пальцем: «Сегодня и только сегодня, не пропустите! Сладкоголосые сирены на четвёртой южной арене».