Сержант Николай Дмитриев».

Июнь 2019

Лилия Николаевна осторожно спускалась по крутой лестнице мемориала на четвёртом километре Петербургского шоссе. За спиной гудели машины. Утреннее июньское солнце светило ярко и ласково. Прямо, насколько хватало глаз, простирались поля, истосковавшиеся по вспашке, заросшие бурьяном и борщевиком. Поля пересекала ветка Варшавской железной дороги.

Само воинское захоронение было небольшим пятачком у подножия взгорка, в центре мемориала стоял прямоугольный памятник, вершину которого венчала красная звезда с выцветшей от времени краской. Справа и слева от памятника высились две кирпичные стены в человеческий рост с чёрными мемориальными табличками на щербатых боках.

Старушка медленно шла вдоль стены, пока наконец не остановилась у одной из табличек. Погладила её морщинистой рукой. На табличке белой краской было выведено по трафарету: ДМИТРИЕВ Н. В.

Кирпичная стена поплыла перед глазами; не было прожитой жизни; только маленькая девочка во дворе своего дома раскачивается на самодельных качелях.

Губы её задрожали.

– Здравствуй, папа.

Выявленные воинские захоронения до решения вопроса о принятии их на государственный учёт подлежат охране в соответствии с требованиями настоящего Закона.

Правила землепользования и застройки разрабатываются и изменяются с учётом необходимости обеспечения сохранности воинских захоронений.

Ст.6 Федерального Закона

от 14 января 1993 г. № 4292–1

«Об увековечении памяти погибших при защите Отечества»

19 декабря 1941 года

Части, приданные наступающему полку для усиления, всегда оказываются в положении то ли бедного родственника, жующего чужой хлеб, то ли нелюбимой падчерицы, на которую злая мачеха сваливает всю грязную работу. Так произошло и с 366-м отдельным сапёрным батальоном 189-й стрелковой дивизии, когда его подчинили командиру 880-го полка майору Никифорову.

Вечером майор орал на заместителя командира батальона, старшего лейтенанта Лёшу Денежкина. Орал долго и зло. Майор стоял в распахнутом полушубке, без головного убора, блестела лысина в свете полной луны. Он размахивал пистолетом перед лицом молодого старлея и буквально вколачивал каждое слово, так, что слышали все на командном пункте:

– Я… тебя… мля… Хочешь полк угробить? Почему проходы не готовы?

Проходы в минных заграждениях противника были готовы ещё позапрошлой ночью, и Денежкин знал, что комбат докладывал о готовности в полк. Но как только он заикался об этом и пытался объяснить взъярившемуся майору, – тот распалялся сильнее, начинал орать громче, а слюна долетала до Лешиной шинели.

– Нет там проходов! Нет! Немец что… Дурак по-твоему? Все ваши проходы давно проё…ны. Приказываю лично убедиться! Сегодня же! Сейчас же!..

Заскрипел снег у входа в КП, тяжёлая грузная фигура направилась к спорящим.

– Проходы там есть, за это ручаюсь. Но приказ ясен, по выполнении доложим, – мелькнула одна шпала в петлице. – Командир сапёрного батальона, капитан Каргузалов. – Пожилой капитан небрежно козырнул и тут же повернулся к своему заместителю: – Пойдём, Лёша, обсудим…

– Я никого не отпускал, – процедил сквозь зубы майор.

– Оружие уберите.

– Шта-а?

– Я говорю, пистолет уберите, не ровён час выстрелит. Хочу напомнить, что батальон придан полку во временное подчинение, – Каргузалов сделал упор на слове «временное», – мною получены указания в особых случаях докладывать непосредственно начальнику штаба дивизии.

Упоминание штадива вычертило на лице майора кривую муку, глаза забегали… неспокойно.

– Необходимо убедиться, что проходы в целости, – произнёс майор нехотя, но уже спокойнее, без крика.