«Я бы отдал жизнь за ту нашу единственную ночь». Все верно, Митчелл. Я бы тоже ее отдала. И лучше бы ты меня придушил, как всех остальных, чем сделал то, что сделал. И все-таки это случилось. Я так много раз представляла, как это будет, но не угадали и на десять процентов. Это такая близость, которая лишает рассудка. Это боль, которая рвет тело на куски. Это удовольствие, которое убивает, а потом воскрешает. А в голове только одна мысль: хочу еще.

Он так резко тормозит, что я влетаю грудью в приборную панель. Я дома. Как же это тяжело. Как тут все знакомо. Как напоминает о нем.

Я поднимаюсь по лестнице, касаясь пальцами перил, ведь и он их касался. У двери падаю на колени, почти убитая тем, что вижу. Она наглухо заколочена досками, а поверх надпись – «Убийца!!!», намалеванная красной аэрозольной краской.

Я хватаюсь за одну из досок и изо всех сил тяну на себя. Мясо отрывается от ногтей, но доска также плотно сидит на месте. Пирс смотрит на меня, как на идиотку, а потом просто отодвигает в сторону.

Он достает из кармана отвертку и методично отдирает куски дерева. Доски с грохотом обрушиваются на пол. Дверь ничего не держит, и она распахивается.

Я захожу первой, Пирс - за мной.

- Сядь и подними штанину, - говорит он, осмотревшись.

Я повинуюсь.

Пирс достает из кармана устройство, защелкивает его на моей лодыжке и проводит карточкой в прорези. На устройстве загорается маленький зеленый огонек.

- Радиус действия - восемь кварталов. Если покидаешь периметра, за тобой сразу приезжает группа захвата. Я буду контролировать тебя всегда. Держи, - дает мне кнопочный телефон. - Чтоб всегда был заряжен и при себе. Завтра в одиннадцать, чтоб была на собрании группы поддержи. Адрес пришлю в смс.

Он замолкает и буравит меня злым взглядом из-под кустистых седых бровей. Я не отвожу глаз. Пирс сплевывает прямо на пол и идет к выходу. Я сижу на месте, пока дверь не захлопывается. Ну, по крайней мере, он пинком закрыл то, что от нее осталось.

Я в эпицентре ужасного беспорядка, который точно огорчил бы Митчелла. Пол и белый ковер в грязных следах, книги валяются повсюду. Я сползаю на пол и падаю на колени. Бережно их собираю. Я любовно прижимаю каждую к груди; Митчелл любил свою библиотеку, его пальцы касались каждой страницы. В руках у меня «Заводной апельсин». Между страницами что-то вложено. Полароидная фотография. Алекс сфотографировала нас на ферме. Митчелл улыбается, а я вообще свечусь от счастья, ведь он прижимает меня к себе, и мне кажется, что все только впереди. Вечером того дня он впервые доставил мне удовольствие в сексуальном плане.

Я поднимаюсь и иду в ванную. Хочу набрать воды и оттереть все это. Все до единого зеркала перебиты, пол усеян осколками, которые хрустят под ногами, а на стене все той же красной краской написано: "ублюдок". Я хватаю с пола полотенце, мочу его и пытаюсь смыть эту дрянь. Он один стоил сотен жизней! Он был лучше вас всех!

Я тру стены, ковер…Да все вокруг! Руки болят и не слушаются, и только теперь я успокаиваюсь. На трясущихся ногах бреду в его спальню, дверь которой теперь распахнута и тоже почти сорвана с петель. Тут все вверх дном: матрас валяется на полу, шкаф выпотрошен.

Я мечусь по комнате, пытаясь разыскать хоть одну его вещь. Они все растащили на сувениры! Я совсем уже отчаиваюсь найти хоть пуговицу, когда, наконец, замечаю под кроватью белую рубашку. Опускаюсь на колени и осторожно достаю ее. Обнимаю, поливая слезами и шепча о своей любви к Митчеллу. Я скидываю блузку и бюстгальтер и надеваю ее. Обнимаю себя и Митчелла заодно, как делала когда-то с его футболкой. Его запах, такой теплый и родной, обволакивает меня.