Карабкаясь на противоположный склон, он несколько раз поскользнулся на мокрой глине. Падал, пачкал ладони, локти, колени.

Оказавшись на одной из дорожек своего – теперь казалось, такого родного и уютного – кладбища, он остановился, согнулся пополам, перевел дух. Под черепом пульсировало. Казалось, еще немного – кости треснут, розоватая жижа мозга с шумным жирным плеском вырвется на волю.

Готы тоже остановились.

Отдышавшись, Антон заявил:

– Значит так. Сейчас я возвращаюсь в свою сторожку, а вы – валите на хрен с кладбища и дальше разбирайтесь сами. За оврагом не моя зона ответственности.

Девка раскрыла было рот, чтобы возразить.

– Знать ничего не желаю! – отрезал Антон. – Я тут не при делах, так что сами думайте, как быть. Мне вас, обсосов, ни хрена не жалко. Ни грамма симпатии я к вам не испытываю.

Кое-как отряхнувшись, он зашагал по хорошо знакомой асфальтированной дорожке.

Во фляге осталось немного водки. С четверть. Допить, успокоиться и забыть обо всем, что видел. То было лишь минутное помешательство, вызванное… да черт знает – какая разница! С рассветом выяснится, что нет в том перелеске на пригорке никакого «старого кладбища». Это как пить дать.

Вдали забрезжил робкий свет.

Вагончик. Водка. Наконец-то.

По телу жидким свинцовым грузом разлилась болезненная усталость – и ночная реальность словно обрела иные формы и оттенки. Антону казалось, он не узнает местность. Многовато зарослей, могилы слишком неухоженные…

Надгробные плиты захоронений полувековой давности сменились грубо тесанными массивными камнями, на которых прочно укоренился мох.

Кровь в лужицах.

Антон чувствовал, как внутри закипает паника – рвется наружу, словно перепуганный до чертиков дикий зверь.

– Опять старое кладбище… – едва слышно пролепетал патлач, вытирая мокрое лицо.

В тускнеющем – батарейки доживали последние минуты – луче фонаря показался зачехленный человеческим телом памятник. Голова мертвого гота уже не свешивалась набок. Она застыла в вертикальном положении. Белки закатившихся глаз уставились на гостей.

Позади, в неверном свете окошка глинобитной хатки, утесом возвышалась фигура в длинном плаще и фуражке.

Антон развернулся, бросился прочь. Готы – следом.

Дряблые мышцы взвыли волком. Головокружение… тошнота… хрипы…

Заросли, кочки, коряги, лужи…

Противоположный склон. Предательски скользкая глина…

Кладбище – свое.

Антон останавливается.

Готы тоже останавливаются.

– Оно не хочет нас отпускать, – сказала девка дрожащим от подступивших слез голосом. – Водит за нос, не дает уйти.

– Давайте вот этой дорогой попробуем, – предложил патлатый. – Тут пешком минут пять до гаражей, добежим быстро. Дальше в поселок вырулим.

Внизу, под склоном, послышались чавкающие глинистой хлябью тяжелые шаги.

Они бежали пару минут. У Антона перед глазами пульсировала кровавая пелена. Сердце колотилось. Как бы в больничку не угодить после такого марафона…

Один из новейших секторов кладбища. Много свежих могил с еще не убранными пластиковыми венками. Яркие, причудливо переплетенные искусственные цветы, расписные черные ленты. Неопрятная помойка у обочины. Отсыревший мусор свален в кучу, которая, словно противотанковый еж, ощетинилась торчащими в разные стороны крестами-времянками.

Фонарь предательски мигал, готовясь вот-вот погаснуть окончательно.

Впереди показались похожие на монструозных глистов вереницы гаражей.

У Антона паника и страх уступили место облегчению.

Четверо нырнули в один из проходов между гаражами и понеслись по лабиринту.

Поворот…

Поворот…

Поворот…

Чтобы не заблудиться, всегда направо…

– Стоп! – крикнул волосатик. – Мы тут уже были. Я видел эти номера.