«Эге-е! Да тут у нас клановые счеты! – сообразил я. – Теперь ретивость Рамзана абсолютно понятна. А вот история с ужасным бактериологическим оружием представляется еще более раздутой. Эти паразиты любят загребать жар руками федералов!»

Из здания вокзала вышел плотный, чисто выбритый мужчина, зябко передернулся на морозном ветру и торопливо зашагал к красной «восьмерке» с тонированными стеклами.

– Он!!! – выдохнул Тимур.

– Объект подтверждаем, – сказал я в рацию.

Шесть наших ребят во главе с Ресовским дружно кинулись на эмиссара и… все пошло наперекосяк! Опередив оперативников на какое-то мгновение, «окоченевший мент» вдруг выхватил из-под полушубка совсем не табельный «узи» и открыл по ним бешеный огонь. Его немедленно поддержал короткими очередями из «стечкина» водитель «восьмерки». Группа захвата повалилась наземь. А господин Абаев бросился наутек, на бегу грамотно качая «маятник». В правой руке Турпала невесть откуда появился пистолет.

– Шай-та-а-ан! – прохрипел Тимур, выбил ногой дверцу микроавтобуса и ломанулся вдогонку за эмиссаром.

– Едрена вошь! – ругнулся я, выпрыгнул следом и одиночным выстрелом в голову уложил «мента» наповал.

Бух-бух-бух! – развернувшись на бегу, Абаев выпустил в гвардейца три пули. Мимо!

Бух-бух! – ответил тот из «контрабандного» ствола и тоже промазал.

Бух! – Тимур споткнулся, остановился, сделал пару неуверенных шагов и упал на мостовую.

П-ф-ф… П-ф-ф… П-ф-ф… П-ф-ф! – захлопали «ПСС»[3] опомнившихся оперативников. Вернее, четверых из них. Пятый лишь слабо шевелился, держась ладонями за живот, и громко стонал. Шестой вообще не подавал признаков жизни.

П-ф-ф… П-ф-ф. – «Стечкин» водителя замолчал, а Абаев внезапно дернулся, выронил «дипломат» и рухнул как подкошенный, с размаху треснувшись черепом о крышку канализационного люка. «Живые так не падают, – угрюмо констатировал я. – Взяли, называется, эмиссара! Вот гадство-то какое!» Сунув пистолет за пазуху, я подошел к Тимуру. Он лежал лицом вниз, неловко подвернув руку с зажатым в ней подарочным «кольтом». Вокруг темноволосой головы растеклась кровавая лужица. Ступни в модельных туфлях мелко подергивались. Нагнувшись к гвардейцу, я прикоснулся пальцами к мускулистой шее. Пульс отсутствовал.

– Двухсотый![4] – вздохнул я. – И куда ж тебя, дурня, понесло?!

Ко мне подбежал запыхавшийся Ресовский. Лицо капитана было бледно. Глаза опущены.

– Абаев мертв, – виновато сообщил он. – Водитель тоже. У нас два трехсотых…[5] Тяжелые!

– Кто?!

– Лейтенанты Овчаренко и Малахов. Оба в живот, под бронежилеты.

Завыли по нарастающей сирены. На привокзальную площадь, сверкая мигалками, ворвались три «Скорые» и резко затормозили. Из них деловито высыпали люди с носилками. Затем появились две труповозки. Краем глаза я заметил, что у выхода из вокзала возникла нездоровая суета. Изнутри, один за другим, лезли любопытные. Их бесцеремонно запихивал обратно наряд милиции, за которым наблюдал со стороны мрачный, как грозовая туча, майор Сибирцев. Рядом с ним стоял Руслан и пристально смотрел в нашу сторону.

«И как мы проморгали того ряженого с „узи“?! – уныло подумал я. – Все карты спутал, сволочь! Недаром Тимур его подозревал… А впрочем… покойный подозревал всех подряд. Да будет земля ему пухом».

– Контейнер обнаружили? – вслух спросил я Ресовского.

– Так точно! – отчеканил он. – В «дипломате» лежит небольшая походная аптечка. Вероятно, она и есть контейнер.

– Надеюсь, не трогали?

– Мы не идиоты, – капитан позволил себе улыбнуться. – Пускай с ней эксперты разбираются. А я к этой пакости не прикоснусь ни за какие коврижки.