Новый, особенно громкий громовой раскат сотряс дом, я вздрогнула и проснулась, с недоумением таращась в темноту. Неловко откинула шаль, задела книгу, лежащую на тумбочке, она соскользнула и грохнулась на пол. Зеркало я успела подхватить, подняла книгу и сунула вместе с зеркалом на полку в тумбочку во избежание повторения полётов. Огарок свечи на блюдце давно догорел, за окнами опять лило как из ведра. Покачала головой, с трудом соображая, что мне приснилось, а что нет, и все же усталость взяла свое. Под мерный стук капель воды по крыше я провалилась в сон без сновидений.

Дмитрий

К назначенному времени я побрился, пригладил волосы, облачился в накрахмаленную рубашку и костюм. Жесткий воротник тут же впился в горло, пиджак обтянул плечи, с тех пор, как я надевал все это в последний раз, я заметно нарастил мышечную массу и несчастный костюм трещал по швам. Но новым я так и не соизволил обзавестись, всегда терпеть не мог показной официоз, но сегодня придется смириться с необходимостью терпеливо носить дурацкий костюм, ради посещения семейного обеда. На скорую руку подогнал костюм по фигуре магией, спустился на первый этаж и прошел в столовую. По пути мимо меня торопливо проносились слуги, полным ходом шла подготовка дома к празднованию дня рождения отца и вокруг стоял сущий бедлам. Как обычно, в преддверии этого дня вся усадьба ходила ходуном, а слуги сбивались с ног: убирали, чистили, украшали. Мимо заполошно пронеслась служанка с охапкой постиранного и выглаженного белья в руках, по-моему, она даже не заметила меня.

Я оставался на удивление равнодушным, отстраненным и собранным, словно прибыл в дом посторонних людей. Последние годы жизни, как и работа частным сыщиком, (особенно в самом начале), дались мне нелегко, но закалили характер и примерили с одиночеством. Однако я, будучи человеком здравомыслящим, понимал, что это весомый вклад в собственное будущее. Лучший итог, нежели влачить жалкое существование под гнетом властного отца, не желающего видеть меня самостоятельным.

Спустился по лестнице, подошел к приоткрытой двери, ведущей в столовую, и, решительно ее распахнув, вошел внутрь. Отметил мысленно, что почти все приглашенные на праздник гости собрались. Не хватало лишь управляющего фабрикой отца с дочерью и моей матери. Помещение, как и весь дом в целом, ничуть не изменилось, словно время здесь застыло на прошедшие с моего последнего визита в усадьбу годы. Светлые, обитые тканью стены, бархатные блекло-серые портьеры, дубовый паркет, овальный большой обеденный стол в окружении стульев с высокими и неудобными спинками, камин, несколько картин с морскими пейзажами висели между окнами, выходящими на липовую аллею и подъездную дорогу. Никакой лепнины и позолоты, отец не выносил ярких оттенков и разнообразия в интерьере, одежде и эмоциях. Он и сейчас восседал во главе стола в чёрном костюме с мрачным выражением на лице.

В отличие от дома, отец изменился, и отнюдь не в лучшую сторону. Обрюзг и пополнел, волосы и усы поседели. После моего появления в комнате его черты лица на секунду скривились в брезгливой гримасе. Однако он тут же взял себя в руки и, скрыв клокотавшие внутри чувства за равнодушной маской, потянулся за чашкой с кофе. Я не знал, что и думать, столь яркие эмоции на моё появление несколько сбивали с толку. Мы не виделись пять лет, а его все ещё дико раздражает то ли моё присутствие в доме, то ли существование как таковое.

– Всем доброго дня! – кивнул, приветствуя присутствующих.

– Дмитрий, ты опоздал! – недовольно и громко бросил отец, заглушая голоса собравшихся за столом.