Он опустил голову:

– Не знаю.

– Кто этот человек? Как вы с ним познакомились?

Парень молчал, упорно смотрел в сторону.

– Да поймите же вы!.. – начал я заводиться и остановил себя. Заводиться-то мне было и нельзя. Ну, никак нельзя. Ради моего дела. Ради всех тех, кто вскоре мог вновь оказаться жертвой Эдика.

– Поймите, – приглушил я свой голос, – быть может, сейчас, пока мы с вами разговариваем, этот человек снова в кого-нибудь стреляет. В того же Пал Палыча, не дай бог!

– Разрешите ещё папиросу, – нервозно попросил Пикулин.

Я пододвинул к нему «Беломор». Пикулин закурил, жадно затянулся.

– Так кто этот человек? Как зовут его? – Снова спросил я.

– Эдик, – тяжело вздохнул Пикулин. – А вот фамилию, где живёт и работает, не знаю. Честное слово, не знаю.

– Когда и как вы с ним познакомились?

Он опять сделал несколько глубоких затяжек.

– Три года назад. В ресторане «Солнечный». Не рассчитал я немного, оказался перед официантом банкротом. Девочек своих выпроводил, а чем расплачиваться – не знаю. Тут он и подсел ко мне. Расплатился за меня и ещё заказ сделал. Мол, рад познакомиться с чемпионом. Расстались друзьями, но продолжали встречаться. Вот так всё и началось.

– Что – всё?

– Ну… моё падение, что ли… Поверьте, это вышло случайно. Как раз в тот вечер, 30 сентября, больших денег не оказалось ни у меня, ни у Эдика… Договорились с официантом, что подождёт чуток. А сами нырнули в парк, как раз рядом с рестораном… Если бы я не так пьян был, домой скатал бы или занял денег у знакомых. А тут он всё подзуживал: давай выйдем, у первых попавшихся червонцев попросим, скажем – потом, мол, отдадим. Опомнился я, когда он уже стрелять начал. Как и куда я потом бежал – не помню. Только кто-то догнал, скрутил меня в бараний рог и сунул в «канарейку»… в машину, значит, вашу.

– Почему на следствии и на суде промолчали?

Пикулин грустно усмехнулся.

– Эдик ещё до суда как-то сумел переслать мне в СИЗО записку. Мол, дьявол попутал. По гроб будет обязан, если умолчу о нём. Свадьба, мол, у него скоро, зачем и невесте жизнь портить… Неужели всё заливал?

– А кто невеста? Видели её?

– Девчонок-то у него много было. Может, Светка? В сентябре он всё с ней крутился. Фамилию, правда, не знаю… Беленькая такая. Где-то парикмахершей работала.

Вот так, слово за слово, и прояснилась картина. Оставалось предъявить Пикулину рисованный портрет Эдика. Я выложил из своего портфельчика на стол рисунки.

– Может, узнаете кого…

– Вот, – Пикулин указал на портрет Эдика. – Если бы знал, что он опять может на подлость пойти, – давно бы показания дал. – Парень снова опустил голову. И, пока я разглядывал его, он думал о чём-то своём. Я понимал, что происходит в его душе. Негромко спросил:

– Что передать Пал Палычу?

Пикулин вскинул голову, глаза ожили:

– Скажите… Пусть ждёт. Скажите, отхожу понемногу от нокаута. На другой такой не попадусь… Да я сам напишу ему.

– Вот это верно, – одобрил я. – Таиться от него не надо. Золотой он человек!

– Это точно! – отозвался Пикулин. И смотрел уже заметно веселее.

8

И снова – электричка. Я возвращался домой. Опять стучали на стыках рельсов колёса поезда, за окнами вагона – уже знакомый мне пейзаж. И думы, думы, думы: «Как там у нас в горотделе? Есть что нового?..» И, конечно, думал о Лене. Всего-то несколько часов не виделся с ней, а уже весь горел в нетерпеливом ожидании новой встречи. Неприятно мелькала в голове одна и та же навязчивая мысль: почему Лена принимает ухаживания Славика?

Первый, кто в понедельник попался мне в отделе – это Громов. Он приветливо обменялся со мной крепким рукопожатием.