Он с юности стремился постичь окружающий мир, земную природу, и с полным основанием мог бы повторить вслед за Ломоносовым: я читаю и желаю понять нерукотворное Евангелие Природы. Это озарение пришло к нему в двадцатилетнем возрасте. Он записал в дневнике: «Прежде я не понимал того наслаждения, какое чувствует человек… искать объяснения того, что из сущего, из природы воспроизводится его чувствами, не из книг, а из нее самой… Какое наслаждение «вопрошать природу»! Какой рой вопросов, мыслей, соображений! Сколько причин для удивления, сколько ощущений приятного при попытке обнять своим умом, воспроизвести в себе ту работу, какая длилась века в бесконечных ее областях!»

С той поры он не ограничивался знаниями, почерпнутыми из книг и статей (а читал он разнообразнейшую литературу на всех основных европейских языках). Он проехал тысячи километров на поездах и в телегах, пересекая вдоль и поперек Европу, Кавказ, Урал. Прошагал сотни километров, изучая рудники Польши, Чехословакии, Германии; древние вулканы Центральной Франции и огнедышащий Везувий; грязевые вулканы Тамани и Керченского полуострова, нефтепромыслы Баку; рудопроявления в горах Кавказа, Алтая, Средней Азии, на Украине; гранитные массивы Забайкалья и Франции, базальты Северной Ирландии…

Как геолог он охватывал мыслью миллионолетия существования биосферы и живого вещества; как историк прослеживал эволюцию мысли человечества за века и тысячелетия. Последнее обстоятельство во многом определило его представления о ноосфере. Владимир Иванович понимал ее как область господства научной мысли, определяющей деятельность человека.

Не без наивности, свойственной гениям, полагал, будто научно-технический прогресс ведет к торжеству разума и рациональной организации природы: «Биосфера XX столетия превращается в ноосферу, создаваемую прежде всего ростом науки, научного понимания и основанного на ней социального труда человека». Как видим – никакой мистики.

Увы, этот его прогноз оказался, по меньшей мере, преждевременным. Надо отметить, что Вернадский никогда не называл свою гипотезу ноосферы учением. Эти предположения о возможном будущем нет оснований считать научно обоснованной теорией.

Светлое будущее ноосферы чем-то напоминает вещее сновидение. Вовсе не обязательно, что произойдет именно так, как предполагается в теории. Будущее человечества, так же как любого народа, не предопределено с неизбежностью астрономического явления. Что-то может сбыться – не более того.

Необычайная проницательность и высокий полет мысли Вернадского объясняются выработанной за годы научных исследований способностью активизировать работу двух полушарий мозга как гармоничного целого (соединение вдохновения и расчета, интуиции и рассудка, эмоций и здравого смысла). Другими словами, он был одновременно и мистиком, и реалистом. Кроме того, Вернадскому было присуще соборное мировосприятие – феномен сверхличности.

В каждом из нас помимо привычного самосознания, конкретной личности, присутствует и определенная доля сверхличности – своей семьи, своего народа, своей страны, человечества.

Сновидение способно раскрыть нам в себе то, что остается вне нашего внимания при бодрствовании. Оно открывает нам дополнительные возможности для самопознания. И это понятно: во сне мы остаемся наедине с собой и можем проникнуть в потаенные области своего разума.

Имеется немало примеров творческих открытий, изобретений, совершенных во сне. Но сейчас нас интересуют возможности самопознания, которые открывают нам сновидения. Уже заранее можно предположить, что ночью в тишине и покое наш мозг, если даже он отдыхает, не только бессмысленно перебирает образы прошлого, но и вырабатывает нечто новое, оставшееся вне нашего сознания.