Его глаза рассказали о том, как сильно он её любит, и о том, что ради детей и неё вынужден принять смерть. Ещё Филипп подал жене тайный знак, что хочет передать нечто ценное. Следовало подойти ближе и подождать, пока солдаты не отвлекутся хотя бы на мгновение. Также она поняла по его взгляду, что уже завтра ей придётся покинуть город. Мария сделала несколько шагов вперёд, и Филипп, проходя мимо, бросил свёрток ей под ноги, прошептав: «Сохрани это». Мария незаметно подняла находку из грязи и спрятала под пальто.

Стоя у дверей фургона, Филипп посмотрел на Марию смиренным взглядом и еле слышно произнёс: «Мы ещё встретимся. Не в этой жизни – так в другой. Я всегда буду рядом. Вырасти детей и верь, что мы опять будем вместе».

– Я знаю, – еле выдавила Мария. Голос почему-то пропал. Она хотела разрыдаться, но сдержалась, понимая, что ей нужно быть сильной.

Они в последний раз взглянули друг на друга. По команде Филипп запрыгнул в фургон. По щекам Марии покатились слёзы и холодные капли дождя. Она не хотела слушать, как зловещий газ, хлынув внутрь кабины, начнёт убивать приговорённых. Она бы с радостью поменялась с мужем местами, если бы ей разрешили. Ей так хотелось забрать часть предсмертных мук, что его ожидали. Но Мария могла только находиться неподалёку от того места, где Филипп расстанется с жизнью. Ей казалось, он чувствовал, что она рядом. Пусть даже их разделяла железная дверь фургона – мысленно они были вместе. Всей душой принадлежа друг другу, до последнего вдоха.

Немецкие солдаты, перебрасываясь шутками и смеясь, как ни в чём не бывало сели в автомобиль. Обречённых повезли к химическому техникуму, куда со всех концов свозили замученных и казнённых жителей. Мария поспешила туда. Она бежала дворами и переулками, спотыкалась, падала, но вновь подымалась и продолжала бежать. В очередной раз упав без сил, некоторое время не могла даже пошевелиться, хватая воздух и пытаясь отдышаться. Наконец, превозмогла усталость и, встав, медленно побрела туда, где ожидала отыскать его тело.

Спустя полчаса дойдя до заброшенного техникума, Мария посмотрела на поле, чтобы отыскать свежую братскую могилу, и оцепенела от увиденного. Могила была настолько огромной, что надежда отыскать в ней Филиппа сразу погасла.

Земля шевелилась и парила, а из-под неё раздавались стоны умирающих – заживо похороненных людей. Некоторых так и не смог убить угарный газ «душегубки». Лишь крики воронов, кружащих над полем, заглушали эти звуки. Рядом стоял караул, который следил за тем, чтобы местные жители не подходили к могиле близко и не пытались спасти обречённых.

– Сколько же вас тут, родненькие! – простонала Мария и, упав на колени, зарыдала. – За что же они так с нами? Разве мы не такие, как они, – не из плоти и крови? Бесы в человеческом обличии. Бесы в человеческом обличии… – повторяла она.

Через час стоны умолкли. Мария, опустив голову, словно тень, побрела домой. По той самой дороге смерти, по которой привезли сюда её любимого мужа.

Над полем засветился серебристой дымкой столб света. Он, будто прожектор, бил из глубины братской могилы прямо в небо. Световой столб поднимался настолько высоко, что был виден в городе и близлежащих селениях. Постепенно он рассеялся, слившись с небесной мглой. На место, где ещё недавно происходило это необычное световое явление, на всех парах примчались немецкий кюбельваген и два мотоцикла.

Из них выпрыгнули солдаты. Наметив место, откуда исходил этот загадочный свет, они взяли лопаты и принялись копать рыхлую землю. Доставая ещё не остывшие тела, солдаты стаскивали их в одну кучу. Офицеры же, вышедшие из автомобиля, обыскивали трупы.