На нижних, более плотных этажах планеты виднелся широкий колодец, в который выстроилась очередь из крупных волосатых, ярко-разрисованных гусениц. Их волнообразные тела напоминали шланг пылесоса. Дэн немного опасался выскользнуть из нежных, но крепких ручек своих сопровождающих, и свалиться на это волосатое двигающее поле, издававшее неприятный чвакающий шорох.

Когда они прилетели на поляну, Дэн увидел, что вместо сцены был смоделирован синий подсолнух, а вокруг разнообразные кустарники диковинной формы и многофункциональные искусственные деревья. Местные жители ему напоминали животных Голубой планеты. Тут были и толстенькие мужчинки-трутни в чёрно-жёлтых пижамах, полные беловолосые дамы-моль, золотисто-розовые либелюли – водные стрекозы, простые девушки-крестьянки капустницы и прочие существа.

Весь любопытствующий и разнородный крылатый люд уселся на деревьях и ждал выступления атлетически сложенного «инопланетянина» с ярко-рыжей шерстью на голове. Как только звёздный путешественник приземлился в центр подсолнуха, все дружно зааплодировали лапками или крыльями. Из стволов деревьев полетели конфетти, откуда-то загремела бравурная музыка. Наконец зрители умолкли и в полной тишине уставились на Дэна. Он не знал, о чём можно говорить с ними, они же не понимали его язык. Телепатией, в отличие от Айрин, он владел только с помощью приборов. Но увы, они остались на корабле на входе в этом странный мир.

Дэн достал трубку изо рта и многозначительно произнёс:

– Ну что вам сказать…

Все присутствующие снова завизжали от восторга и захлопали в лапки. Музыка из деревьев грохотала, конфетти покрыло его одежду и голову, как крупная перхоть. Так продолжалось больше часа. Дэн говорил первую попавшуюся фразу, типа: «А что вы здесь делаете? Сегодня хорошая погода, не так ли?» Или что-нибудь покрепче: «Тысяча тухлых моллюсков» и «Морские крысы». Публика бурно реагировала и ликовала. Потом ему стал надоедать этот бесплатный цирк и, низко поклонившись, пират сказал: «Баста!» и показал характерный жест.

На удивление, все поняли его финальное послание, и ещё по инерции поаплодировав немного, кажется, совершенно потеряли интерес к говорящему инопланетянину. Зрители разлетелись с деревьев кто-куда. Верхние листья засветились искусственным светом, а из других, в виде дудочек, лилась довольно монотонная музыка. Некоторые жители этой планеты отрывали себе листики и прикладывали себе к животу, ему тоже приклеили один за пояс. Он пока не понял для чего.

Его темнокожие подружки подхватили его, и они вместе полетели на верхние этажи – там было пустынно, прохладно, пахло земляничным вареньем. Прозрачные коридоры переливались перламутровыми цветами. Дэн догадался теперь о назначении листиков на животе – это помогало летать в более разреженном воздухе. Наконец они прилетели к светло-салатовому домику в виде клевера, и божьи коровки оставили его перед входом. Дэн постучал в дверь, даже не представляя, зачем его доставили сюда и как будет добираться обратно.

Дверь отворилась. Он был удивлён – перед ним стояла молодая Айрин. Именно такой он представлял её в молодости, до серьёзных жизненных испытаний: высокая, тонкая, со светлой бледно-голубой кожей и белыми волосами. За спиной не то крылья, не то накидка. Огромные сине-зелёные глаза смотрели на него с любопытством и доброжелательно. Синеглазка пропела своё имя – что-то вроде Мия, и взяв его за руку, полетела с ним в дом Айрин.

Её широкие крылья с павлиньим узором мягко порхали над его головой, от них исходил приятный запах лесных цветов. В доме Айрин они увидели, что та уже наполовину собрала узор, и снова заснула на своём диванчике, завернувшись в одеяло. Тихонько, стараясь не разбудить Айрин, Дэн с Мией, продолжая держаться за руки, приблизились к узору из драгоценных камней. Мия что-то произнесла своим мелодичным голосом, от которого проснулась Айрин. Её реакцию было сложно описать. Она одновременно плакала и смеялась, тянула руки к Мие, как к родной дочери, потерявшейся в далёком детстве, её ореол сиял всеми цветами радуги. Мия бросилась к ней в объятия, и две великолепные бабочки закружились под потолком от восторга и переизбытка положительных чувств.