— Женские каюты, — пояснил проводник, следовавший за нами на всякий случай. Решил, наверное, проследить, чтобы заботливые родители покинули дирижабль вовремя. — Обслуживаются отдельно, вход во время полёта ограничен.

— А выход? — тут же уточнила я, не обращая внимания на неодобрительное кряхтение матушки.

— Выход свободный, разумеется, — удивился служащий. — Все пассажиры имеют полное право передвигаться по общедоступной территории гондолы. Служебные помещения имеют специальную маркировку алым, туда, разумеется, вход воспрещён.

— Конечно, — понятливо кивнула я.

Не хватало ещё, чтобы гражданские шатались по служебным коридорам, а то и к двигателю сунулись! Абсолютно здравые требования. И наличие так называемого «женского» отделения мне скорее понравилось. Меньше шансов, что кто-то ввалится по пьяни.

Тем временем матушка, не слишком обращая внимание на нашу беседу, кого-то высматривала в толпе и, найдя, выдохнула удовлетворённо.

Я в тот момент не придала значения её манёврам.

А зря.

Водитель со вздохом облегчения сгрузил мой чемодан в каюту, сразу ставшую тесноватой, и отступил к стене, предоставляя чете Тиннер возможность напутствовать дочь как полагается.

На удивление, мать была немногословна.

— Постарайся не опозориться, — лаконично пожелала она мне.

Я сдержанно улыбнулась. Заученно и профессионально. Бывали у меня такие заказчики: просят снять ролик об их заведении, при этом требуют, чтобы их только хвалили. А у меня имидж и репутация! Вот я им с той улыбочкой всёе и объясняла, мол, будет высказана правда и только правда.

Чаще всего после этого любители дифирамбов сливались и приглашение отзывали. Впрочем, тех кто не боялся конструктивной критики, было больше. Появление на моём канале само по себе неплохая реклама, пусть даже я разнесу сервис в пух и прах. А если уж похвалю, что случалось довольно редко, так, считай, Джек-пот выиграли.

Так и сейчас — я многозначительно дёрнула уголками губ, но вслух ничего не пообещала. Откуда мне знать, вдруг у нас понятия позора радикально отличаются?

Отец и вовсе речей произносить не стал, только обнял меня крепко, так что на глаза навернулись слёзы.

Мне кажется, они оба любят Элис и по-своему желают ей добра, однако понимают его весьма своеобразно. Думают, что если пристроить её в хорошие руки, то девушке наконец-то станет хорошо и спокойно. Но вот незадача: хорошо и спокойно станет разве что им самим. К сожалению, родители редко различают эту грань.

За ними наконец-то закрылась дверь, оставляя меня в долгожданном одиночестве. Я выдохнула и прислушалась. За шумом прогреваемых двигателей голоса были почти неразличимы, но я всё же приникла ухом к полированному дереву.

— Вы уж присмотрите за девочкой, — негромко уговаривала проводника матушка. — Она молоденькая, неопытная, первый раз из-под крыла, так сказать, выбралась. Её лучше в общие залы не выпускать. Что тут лететь-то? Оглянуться не успеет, уже доберётся. Вы ей обед-то принесите, да скажите что так положено. Пусть в каюте сидит. А это вам, за труды!

Проводник вяло отговаривался, что он вообще-то не официант, да и вход сюда обслуживающему персоналу ограничен, но взятку, судя по звукам, принял.

Я потёрла замёрзшую щёку и занялась чемоданом. Его нужно было запихнуть под сиденье и зафиксировать специальной дверцей, как в клетку посадить. Заодно сорвала немного раздражение от бесцеремонности матушки. Мефру Тиннер никак не угомонится! Даже здесь умудрилась посадить дочь под замок. Точнее, ей так кажется. Меня-то такими хитростями не удержать!

Подготовка к взлёту заканчивалась. Продажный проводник выдворил-таки родителей Элис из гондолы, и до меня донёсся скрип натягивающихся тросов.