Снежная королева Ева Яблоневская

– Сестрица, дорогая, как я рада тебя видеть! – в огромную холодную комнату впорхнула Весна, и в воздухе сразу же запахло сладостью.

– Здравствуй, здравствуй, родная моя! – Зима обняла младшую сестру, повисшую у неё на шее. – Ты как раз к полднику. Будешь горячий глинтвейн?

– Твоего изготовления? С удовольствием! Ничего вкуснее в жизни своей не пробовала!

– Ты мне определенно льстишь.

– Нет, что ты! Я, если хочешь знать, тобой просто восхищаюсь! Ты такая!.. Такая!..

– Суровая и безжалостная. Старая, ворчливая и злая.

– Не-е-ет! Справедливая, мудрая и по-королевски сдержанная! Этой выдержке можно только позавидовать. Как бы я хотела быть похожей на тебя, хотя бы чуть-чуть… – с детским восхищением прощебетала Весна.

Зима поставила чашу с ароматным напитком на можжевеловую подставку и потрепала сестренку по пшеничным кудрям:

– Ты меня любишь, потому что младшая сестра, и судишь предвзято. – Она подошла к окну и взглянула в опускающиеся сумерки. – А вот люди не считают меня мудрой, справедливой и уж тем более сдержанной. Только суровой, ледяной и даже лютой! Им и невдомек, что без этой суровости никак нельзя. Никакого порядка в мире не будет. Как без мороза и холода природе отдохнуть? Где тогда сил набраться? Как люди сумеют почувствовать пробуждение чувств, если сама природа им этого не покажет всеми чудесами своими? А знаешь, как мне иногда хочется побыть ветреной и легкомысленной?

– Ты серьезно?

– Конечно. В юности ведь есть своя неповторимая прелесть, дорогая моя. Просто мне положено быть взвешенной, рассудительной и суровой. Никогда не жалей о том, какая ты. В природе не бывает ошибок. Каждый таков, каким он должен быть.

– Вот именно! Не тебе ли лучше всех известен порядок вещей в природе и того, что если что-то происходит в мире, то это зачем-то нужно? Тогда откуда такая тоска во взгляде? Что с тобой, сестрица?

– Да так, взгрустнулось немного. Предстоит мне один неприятный разговор. Вот и хандрю. Не знаю, как лють свою показать да дров при этом не наломать.

– Что случилось?

Зима прошла к столу и налила себе глинтвейн, который уже с огромным удовольствием потягивала сестра.

– Снежана. Нет уже на нее никакой управы! Пора переходить к более категоричным мерам.

– Ты слишком строга к девочке. Она просто молода и слегка взбалмошна.

– Нет, сестра. Взбалмошностью это уже никак назвать нельзя. Нам дана сила, а с ней и определенные обязанности и строжайшие правила, которые никак нельзя нарушать. Она же не просто загордилась своим превосходством над людьми, но и натурально над ними потешается. Притом на этот раз дошло до того, что серьезно пострадал человек.

– Да ты что?! – даже вечно неунывающая Весна нахмурилась, и над ее веснушчатым носиком пролегла складка. – А что сама Снежана говорит?

– А ей хоть бы что! Веселится. Приказала ей явиться сегодня ко мне. Вот жду с минуты нам минуту, – Зима устроилась за столиком напротив Весны.

– Я не помешаю вам, если тоже буду присутствовать?

– Нет, дорогая, но сразу хочу предупредить: можешь даже не пытаться стать в ее защиту. Не в этот раз.

– Хорошо. Не буду.

– Пока твоей племянницы нет, расскажи, как тебе отдыхается, дорогая? Какие новости, да и вообще?

– Ах, сестрица! Я просто побывала в сказке!

– Для нас есть еще на Земле подобное место?

– Ты сомневаешься?

– Если быть до конца честной: немного да.

– Тебе определенно нужно развеяться!

И Весна зажурчала звонким голоском, наспех рассказывая свои самые яркие впечатления от путешествия. Зима смотрела на миловидное личико сестры и думала, что недаром Весну все люди любят и ждут. Даже у нее, суровой и злой, отлегло от сердца. Но Снежану необходимо остановить сейчас, хотя для себя Зима уже решила, что все-таки оставит девочке шанс на исправление ошибок.

***

– Значит, мать прознала про случившееся. И двух суток не прошло.

Снежана нервно забарабанила пальцами по столу, а нежный розовый румянец на ее идеальной коже вспыхнул еще ярче.

– Я тебя предупреждал еще в прошлый раз. Плохо это кончится. Чувствую, она не спустит тебе эту выходку.

– Снежок, не преувеличивай. Новый год скоро, потом Рождество. Мать перед этими праздниками тает, как снег на сковородке.

– На этот раз все очень серьезно. И лучше тебе не опаздывать.

– Паникер!

Снежана встала и, направляясь в свою комнату, мимоходом погладила брата по белокурой шевелюре.

– Давай скорее! Пожалуйста! Иначе и мне достанется, – попросил он.

– Не бойся. Ты у нас любимчик.

Снежана прикрыла за собой дверь. Ей просто необходимо было хоть несколько минут побыть наедине с собой и собраться с мыслями. Несмотря на почти полную уверенность, что ничего такого мать не предпримет против нее, тем более сейчас, в декабре, когда у семьи дел по горло, она все же подумала, что, возможно, на этот раз переборщила.

Влюбленный в нее Геннадий Ерофеев, а по совместительству начальник одной из лабораторий огромного косметического концерна, где работала Снежана, попался, как обычно это случалось с мужчинами, когда Снежане этого хотелось. И захотелось ей, как обычно, показать свое превосходство и утереть нос девчонкам, особенно Новиковой, которая, мягко говоря, неровно дышала к Ерофееву, а по факту провела перед его фотографией много бессонных ночей. Снежану здорово потешало, как коряво и неумело Рита пыталась показать свое благосклонное отношение к боссу. Право, такое поведение недостойно женщины. Все выглядело жалко и даже постыдно. Офисный планктон уже так перемыл кости Новиковой, что на ней живого места не осталось. Ну, Снежана и решила показать, как нужно обращаться с мужчинами.

– Новикова, чем пирожками его каждый день кормить, поучилась бы лучше уму-разуму. У гейш, например. Они мужчину одним взглядом остановить могут. Слабо так? – подсмеялась она над ней тогда.

– Тебе уж точно не слабо, Зимина, – обреченно ответила Рита, с грустью глядя вслед своему предмету воздыхания. – Он вообще смотрит сквозь меня. Будто я и не человек вовсе, не то что женщина.

– Смотри и учись, Новикова!

Снежана продефилировала следом за Ерофеевым на лестницу и сделала так, будто он виноват в том, что она споткнулась. Естественно, джентльмен не только подхватил ее, но и отвесил кучу извинений, как и кучу комплиментов, и «на закуску», помассировав изящную лодыжку, поднял на руки под краснеющие невинные возражения пострадавшей. Как обычно. Все произошло как обычно, стоило Снежанке взглянуть в его глаза своим особо пристальным взглядом, после которого мужчины были готовы целовать песок, по которому она ходила, а если точнее, то в случае со Снежаной – снег и лед.

Геннадий подвез Снежану домой и даже после чашки чаю тет-а-тет заручился согласием погулять завтра, поскольку была пятница. Они долго бродили по живописным заснеженным улочкам городка и горячо спорили о возможностях криотерапии и влиянии ее на кожу. Геннадий имел ученую степень в этой области, и ему было невдомек, что в силу своего происхождения Снежана была полноправным знатоком темы, по уровню гораздо выше профессорского. Спорить с ней было довольно глупо. Только он об этом не знал, и ее смелые открытия не всегда допускались даже к опытам. Положенной ученой степени по человеческим меркам у Снежаны не было, мать настойчиво заставляла делать все, как полагается, а не с помощью магии, которой щедро была наделена молоденькая фея. Конечно же, стоило остановиться и уступить старшему по званию, но не для лидерской неуемной Снежанкиной натуры. Сказать прямо, что босс осел, она не могла. Как и не могла признаться человеку в том, кто она на самом деле.

Когда Снежану не на шутку взбесило его упрямство и порядком надоело восхищенно-боготворящее поведение, она, не долго думая, помогла ему поскользнуться на льду. Падение оказалось неудачным: Ерофеев сломал ногу и лечил свой сложный перелом со смещением в местной травматологии, надеясь попасть домой хотя бы к Новому году. К огромному удовольствию Риты, которая, естественно, теперь регулярно навещала его со своими пирожками и сырниками. Угощение Ерофеев уплетал за обе щеки, но вздыхал по-прежнему по Снежане, понимая, что барышня – не его поля ягода. Снежана, однако, не чувствовала за собой вины, откровенно считая людей слабыми существами, не способными бороться со своими страстями, и потому была очень рада, когда подворачивался случай поставить их в неловкое положение, подчеркивая всю полноту человеческого несовершенства.

Ладно бы один Ерофеев… Последняя собственная выходка, если быть честной самой с собой и до конца, вызывала у нее некоторое волнение. Вдруг мать не ограничится лишь жестким предупреждением, как с начальником лаборатории?

После госпитализации Геннадия исполняющей обязанности начальника назначили ее, Снежану Зимину. Несмотря на юный возраст по человеческим меркам, руководство сочло достаточными ее успехи для этой временной должности. И, поскольку остальные сотрудники в силу того же самого возраста не отличались амбициями, коими в избытке обладала Снежана, то лучшего варианта не нашли. К тому же Ерофеев одобрил замену. На это Снежана не рассчитывала и не особо обрадовалась, что придется уйму времени посвящать бумажной волоките, а не научным исследованиям.

Грустить ей пришлось недолго. В новые обязанности входило регулярное посещение совещаний у директора концерна и общение со всем вышестоящим руководством. Если бы не замечание матери, про несчастного и влюбленного Ерофеева Снежана забыла бы с концами. Новой «жертвой» рисковал стать директор концерна – сам Артур Залевский.