"Он не сдастся", – промелькнуло у нее в голове. Эта мысль, словно хлыст, стегнула Миру. Она осознала, что может потерять своего единственного друга, и разозлилась.

Ярость выдула туман, очистила разум, нужные слова тут же всплыли из бездны памяти. Мира вскинула руки и выкрикнула пару фраз из маминой книги. В комнате резко похолодало, волка отбросило к выходу. Она почувствовала, как из тела вырвался энергетический сгусток, мельком увидела, как призрачный снаряд полетел в сторону незваного гостя.

Удар пришёлся прямо в волчью грудь. Зверя охватило холодное пламя. Голубые языки лизали черную шкуру. Запахло озоном. Внезапно волк дернулся, по спине пробежала судорога, он сжался в комок, но уже через мгновение выпрямился. Мира с ужасом рассматривала появившегося высокого черноволосого мужчину. Тот свел от негодования густые брови и шагнул к ней.

Тут ее ослабленное тело не выдержало: ноги подкосились, в глазах потемнело, и Мира медленно осела на пол. Перед угасающим взором промелькнула чья-то фигура в белой шубе, заслонившая её от разгневанного оборотня.

Мамина комната оказалась полна сюрпризов. Мира словно попала в сказку. На многочисленных полочках стояли разноцветные склянки с непонятным содержимым: в одних клубился темный туман, в других плескалась вязкая жидкость, в третьих хаотично скакали микроскопические маслянистые капли.

Две стены были полностью заставлены книгами. Читать Мира обожала. Отец собрал удивительную библиотеку, которой с удовольствием делился с дочерью. Чтение приносило ей неописуемую радость. Но мамино собрание сильно отличалось.

Ее книги больше походили на дневники, написанные от руки: старые, толстые, в кожаных потертых переплетах. Создавалось впечатление, что их передавали из поколения в поколение долгое время. Открыв некоторые из них, Мира с удивлением разглядывала незнакомую вязь. Она водила по ней пальцем, повторяя плавные линии и причудливые завитки.

Однажды Мира в задумчивости обвела незнакомое слово полностью. Ее заворожил узор: одна буква плавно перетекала в другую, словно ручеек, струящийся меж камней. Замерев на последнем витке, она увидела, как страница замерцала призрачным светом, орнамент ожил, встрепенулся, стряхивая невидимую пыль, и взлетел в воздух. Над книгой завис образ небольшой бело-голубой птички. Ее хвост в точности повторял завитушку последней буквы.

Незнакомка что-то чирикнула и внимательно посмотрела на Миру. Темно-синие бусинки, не мигая, уставились на нее. Рука непроизвольно дернулась вверх, замерев в воздухе. Птичка возмущенно пискнула, описала круг над головой и аккуратно приземлилась на палец. Острые коготки слегка царапнули кожу. Мира почувствовала биение маленького сердечка.

Она опустила руку на уровень глаз и начала внимательно рассматривать птицу. Странно, но никакого удивления или испуга не было. Мира приняла это, как свершившийся факт. Пусть необъяснимый, но вполне осязаемый. Она легонько провела пальцем по голубым перышкам. Птаха тут же сердито клюнула ее и вспорхнула к потолку.

– Зачем ты тогда появилась? – сердито буркнула Мира, потирая больное место. – Какая от тебя польза?

Птица вдруг возмущенно заверещала, затем резко увеличилась в размерах, подлетела к верхней полке, махнула крылом, и Мире в руки упала небольшая, тонкая книжечка, невзрачная и пыльная. От удара она раскрылась: шрифт внутри оказался обычным, словно напечатанным на пишущей машинке. Мира вспомнила, что давным-давно видела такую в кладовке.

Буквы были привычно-знакомыми, а рядом стояли замысловатые символы, словно в букваре. «Руны», – почему всплыло в голове Миры. Где она слышала это слово? Вспомнились тихие родительские споры, когда они закрывались в кухне, думая, что дочь спит, и о чем-то яростно шептались. Мама всегда настаивала, что руны не опасны, а отец возмущенно твердил, что эта бесовщина ни к чему хорошему не приведет.