– Хранитель Севера чудо явил, – со вздохом ответила Зулла. – Я согреть младенчика хотела, к голой груди прижимала, а девочка ну сосать! Пусть, думаю, быстрее оттает. А потом гляжу: молочко у ней на губах. Чудо.

– Вот как… хм… – ведунья задумчиво посмотрела на девушку и кивнула ей: – Что стоишь, как неродная? Иди сюда, сядь за стол. Думать будем, – сказала и замерла, будто уснула с открытыми глазами.

Зулла боялась шелохнуться и только морщилась как от зубной боли, Снежана водила пальцем по древесному рисунку столешницы и ждала первого важного ответа в своей жизни. Наконец, мать не выдержала бесконечного молчания и подвинула горку монет к ведунье:

– Возьми плату. От сердца.

Берегиня лишь бровью шевельнула. Не глянув на монеты, заговорила:

– Человек она или двуликая, определить смогу. Это не сложно. Однако если тут кто-то иной наследил, – она покачала головой: – вампир или демон, я бессильна. Настоящий маг нужен.

У Снежаны в груди похолодело. Настоящий маг! Как же это? Она представила смутную фигуру в мантии с колпаком на голове – так рисовали волшебников в сказках. Маг в её воображении был в два человеческих роста, потрясал руками, выкрикивал непонятные слова и светился. От одного этого становилось страшно, а если наяву придётся пережить такое?

– Не может быть, чтобы так-то, – Зулла сделала большие глаза. – Фатху говорит, люди её бросили.

– Люди! – поморщилась ведунья. – Кто ж с одного взгляда поймёт, что за человеческим обличием: ангел ли, демон ли. Всё, хватит болтать, а то до вечера не управимся. Выйди, Зулка! Я с дочкой твоей с глазу не глаз ворожить буду.

Снежане стало приятно от того, что Берегиня, хоть и узнала, что девочка подкидыш, а назвала маминой дочкой. Не зря так обмолвилась. Правда это. Правда.

Она больше не боялась старухиных взглядов и слов. Не чувствовала её неприятия, напротив, от Берегини шло тепло – ласковое как весеннее солнышко. Ведунья отворила скрипучую дверцу навесного шкафчика, достала с полки шар размером с небольшой капустный кочан, осторожно поставила в центр стола. Шар был абсолютно прозрачный, лишь немного искажал предметы, если сквозь него смотреть.

– Давно я не делала этого, – печально сообщила Берегиня. – Смолоду. Видела, как наставница моя обряд дознания проводила, да разок сама в шутку подружек испытала. Ну, ничего! Хранитель Севера да поможет нам немощным.

Снежана послушно положила на шар ладошку, ведунья его не касалась, водила руками вокруг, хитро переплетя пальцы, и бормотала:

– Возьму солнечный лучик, спряду золотую нитку, свяжу тонкую фату, наброшу на волосы деве, спрошу у ветра, спрошу у птицы, у зверя и рыбы: кто эта дева, откуда родом, чем промышляла, кого позабыла, кому не угодила?

Сильно запахло ладаном. В горнице стало ещё темнее, а шар изменился, потеряв прозрачность: в нём кружилась метель. В белом вихре рассмотреть ничего не получалось. То одна, то другая снежинка резко вырастала, прижимаясь к стеклу и загораживая остальных, потом снова мельтешили мелкие белые пушинки.

Девушка шевельнулась, хотела убрать руку, но старуха выставила палец, погрозив, и снова начала свои причитания. Наконец, метель в шаре улеглась, теперь всё сияло золотом. Яркий блеск мешал различать картинку: очертания колонн, в центре – купель, над ней человек в золотых ризах, у него в руках младенец. Ещё Снежана успела рассмотреть небольшую толпу за колоннами, среди них заметила мальчика лет пяти. Именно его хотелось увидеть чётко. Она наклонилась и успела запомнить приятные благородные черты, большие серые глаза, густые ресницы и торжественную позу. Мальчик был горд и рад происходящему. Кто это? Её старший брат?