– Хорошо, приеду инкогнито, побеседую с графом, больше никому не открою цели визита.

Взгляд тётушки стал холодным, а голос будто заледенел:

– Граф погиб ещё тогда. Он отправился в погоню, настиг похитителей, пробрался на их корабль. Это всё, что известно. Сопровождавшие графа слуги остались на берегу и не смогли рассказать, что же произошло. Через три дня графине доставили окоченевшее мёртвое тело. Женщина потеряла в один день ребёнка и мужа.

– Она сошла с ума? – робко предположил принц.

– К счастью, графиня погоревала-погоревала и утешилась, взяв на воспитание сироту. Удочерила, вырастила как родную. Не тревожь их, милый мой крестник, прислушайся к словам любящей тебя тёти. Графиня не расскажет больше, чем я, не разрушай мир, с таким трудом созданный ею.

Виттер кивнул и, немного помолчав, задал следующий вопрос:

– В таком случае, поведай, кто сумеет объяснить суть того обряда? Зачем его проводили, почему выбрали меня и ту девочку?

– Теперь это не имеет никакого значения! Твоя истинная пара погибла, ищи другую невесту и не морочь людям головы.

– Она не погибла! – принц потянулся за стоявшим у стены свёртком, достал из него картину: – Взгляни! Она снится мне. Так часто, что я запомнил каждую чёрточку, выражение глаз, улыбку. Видел девушку печальной и строгой. Никого не смогу полюбить сильнее.

Глаза баронессы расширились, она так резко приблизилась к портрету, что палантин соскользнул с узких плеч, пришлось поправлять его.

– Что говорит? – спросила тётушка, удивив Виттера тем, что единственная, если не считать друга, восприняла его «мазню» всерьёз. – Расспроси, где её искать.

– Увы, – вздохнул принц, пряча картину в холщёвый футляр, – я не слышу голоса.

Баронесса вздохнула, кутаясь в меха, и сокрушённо покачала головой: – Многих ты посвятил в эту тайну?

– Родителей, камердинера, тебя.

– Больше никому ни слова, заклинаю!

– Почему? – в голосе принца звучала досада, он намеревался показывать портрет людям, расспрашивая, не встречалась ли им изображённая на холсте девушка.

– Если твоя наречённая и жива, лишь потому, что её считают мёртвой. Будь осторожен, мой мальчик.

– Э-э-а-а… – Виттер приободрился, – ты расскажешь мне, откуда взялась идея обручить нас?

Баронесса так глубоко задумалась, что подождав с минуту, Виттер провёл рукой перед её глазами, проверяя: не уснула ли.

– Так и быть, – заговорила она, очнувшись, – слушай! В двух часах езды на север, это верхами, в карете чуть дольше, стоит сосновый бор. В самом центре этого бора – полянка с крепкой избушкой. Живёт в этой избушке отшельница. Идти по лесу нужно пешком, иначе не примет.

– Зачем к ней идти? – удивился принц. – Отшельница что-то знает обо мне?

– Восемнадцать лет назад, в тот самый день, когда родилась графская дочь, подвижнице той было откровение. Она поднялась и пошла на поиски девочки. Один единственный раз отшельница покинула свой скит, люди отнеслись к этому с трепетом. Помогали. Уже через неделю путница добралась до графа, а потом и до меня, как твоей крёстной.

– Хочешь сказать, что затеяла всё, поверив какой-то полоумной бабке?

Баронесса покачала головой, посмотрев на племянника с укором:

– Вовсе не бабке. Отшельница тогда была ещё довольно молодой, лет тридцати от роду.

– Тем более! Шарлатанка какая-то! – Виттер не сказал, но подумал, что отец был прав, когда сердился на упрямую родственницу.

– И ты бы поверил. Отшельница была слепой от рождения, а ходила и говорила так, словно ей открыто иное зрение.

– Притворялась, наверное.

– Мальчишка! За кого ты меня держишь? Нельзя так притворяться. Веки закрыты у неё так плотно, что срослись!