– Я тэбя не трону, – проговорил мужчина грубым гортанным голосом, поблескивая глазами из-под лохматой папахи.

Мальчик будто его не слышал. Продолжал тянуть отца. Как попавший в капкан волчонок, затравленно взглядывал на приближающегося монстра, но руку не выпускал.

– Эй, – повысил голос незнакомец, – хватэт. Я тэбя не трону. Говору тэбе.

Человек в страшной лохматой шапке, в зверином тулупе остановился в двух шагах:

– Как тэбя зовут, малчик?

Максим повернулся и во все глаза смотрел на будто сломанный с горбинкой нос, на щель для рта в жесткой топорщащейся бороде и со страха не мог вымолвить ни слова.

– Дай, посмотрю, – незнакомец подступил к мужчине, присел на корточки. Мальчик таращился на него, боялся до ужаса, тем не менее руки отца не выпускал.

– Отпусты, – бородач посмотрел на Максима, – нэ бойса, я помогу.

То ли потому что голос у незнакомца хоть и был грубым, но в интонациях  угрозы не слышалось, то ли выбора не было, Максим подчинился.

Бородач осторожно перевернул бесчувственного Андрея на спину. Сразу заметил рассечение на лбу, остановил цепкий взгляд на правом боку. Обернулся, громко сказал что-то старику.

Тот ответил на тарабарщине и двинулся к ним, прихрамывая на короткую левую ногу.

Нестерпимая жара изнуряла. Ему казалось, был таким же перегретым внутри, как и снаружи. Тусклая лампа под реечным плафоном секторами освещала низкий вагоночный потолок, струганные стены, темное пятно над топкой. Столбик термометра полностью красный. Через небольшое закрытое оконце виден снег и край неба. Андрей прилип взглядом к грязному с потеками стеклу и не мог оторвать глаз от снега, в который, если бы рухнул – растопил до земли. Лежал на верхнем полке, ощущал себя раскаленным до красна куском железа и не мог пошевелиться.

Пот тек по лбу, по ребрам, по животу. Совсем нечем стало дышать. Андрей приоткрыл глаза. Первое, что почувствовал, это насколько он слаб и болен. Веки едва разомкнулись и дрожали, словно малюсенькие шестеренки, открывающие их, сбоили. В голове шумело, тело горело, нестерпимо хотелось пить. Он осмотрелся. Лежал на широкой кровати под мохнатой шкурой, затылком ощутил жесткую, соломенную подушку. В полусумраке тесной с низким потолком комнате разглядел вдоль беленой стены деревянный самодельный шкаф, сундук, на нем телевизор. Повернул голову к свету. Голым плечом ощутил жесткую щетину. Яркий серый день бритвой полоснул по глазам. Боль прострелила мозг и застряла где-то в затылке. Андрей зашипел, закрыл веки. Переждал с минуту, снова попробовал смотреть.

В узкое окно, поделенное рамой на четыре части, виделся заснеженный двор, каменная ограда с метровой опушкой, за ним угрюмый засыпанный лес. Завораживающе медленно падал невесомый снег. Где-то в глубине дома слышались приглушенные голоса. Один принадлежал старой женщине, второй мужчине. Андрей дернулся, порываясь немедленно встать и идти. Сначала его припечатала к кровати боль в правом боку, затем стопудовое тело, в котором не осталось сил, и наконец, плита сверху – тяжеленная шкура. Тогда он попытался крикнуть. Слабый сип обескуражил Андрея.

Лежал потный с приоткрытыми глазами, вслушивался в голоса и молил всех святых, чтобы в комнату зашел Максим. Но зашел не он и тогда, когда Андрей провалился в горячечное забытье.

– Эй, – раздался незнакомый грубый голос над ухом, следом что-то жесткое стиснуло плечо и встряхнуло.

Андрей открыл глаза. Рядом стоял размытый великан, заслонял своим огромным телом половину комнаты. Андрей сфокусировался. Существо уменьшилось до человеческих размеров, приобрело лицо. Бородатое, с горбатым носом, с копной нечесаных волос, под которыми поблескивали два влажных внимательных глаза.