– Хусба, – прохрипел старик, откладывая пилу.

Пожилая женщина подала нож.

Все закончилось. Андрей это понял по глухому удару о деревянный пол. Старик выпрямился с окровавленным ножом в руке, которым мгновение назад перерезал кожу и сухожилия, отступил:

– Мэтай.

Заза передала свечу Андрею, из бутылки полила на обрубок, после чего наложила на рану перевязочный пакет и крепко обмотала бинтами. Затем сняла жгут с голени, через пару минут с бедра. В складках клеенки, в углублениях скопилась темно-красная жидкость. Она не уберегла простыни, кровавые разводы расползлись большими пятнами. Шалыш почти не двигался, лишь изредка мотал потной головой, стонал и шептал одно слово: «Шайтан».

Махти ушел на кухню, там долго бренчал умывальником и о чем-то тихо, зло бормотал.

«Как быстро схлопнулась цивилизация, – думал Андрей, содрогаясь от увиденного, – до чего докатились? За какие-то неполных два месяца… Пилим ноги ножовкой по металлу, в антисанитарии, без наркоза. – Тонкий ехидный голосок откуда-то из-за спины проблеял, – то ли еще будет».

Рашид пришел на следующий день к четырем часам по полудню один. Жена фельдшера сказала, что Заурдина забрали какие-то люди на большой шестиколесной машине. Рашид спросил, есть ли еще поблизости доктора. Женщина ответила, что не знает, что ее Заурдин был единственным в округе. Раньше был еще одноглазый Паго – знахарь, но он умер два года назад. Посоветовала ветеринара Нали, до него идти через перевал в село Сачькои, это полтора-два дня в одну сторону и не факт, что тот согласится. Коновал болеет артрозом, его можно только перевозить, сам он не пойдет. Сказала, что раньше все ездили в городскую поликлинику и скорая худо-бедно добиралась в их края, а теперь по-другому.

Рашид был в растерянности, не знал, что делать. Прождал фельдшера до утра, а затем двинулся в обратный путь.

Когда покидали дом хромого Махти, от снега была свободна лишь узкая полоса окна сверху. Поднявшись по выкопанным в ступеням, можно было увидеть гладкую белую равнину, близко лесок, вдали и кругом величественные горы. Как в последнее время – никаких перемен. Но стоило обернуться, как они становились разительными. Над снежной гладью возвышалась лишь крыша сакли. Хлев, сарай, забор давно покоились под снегом. Ко второму дровянику Андрей прокапывался, как крот. Тогда он впервые подумал, что скоро  все так будут передвигаться. Тоннели свяжут не только соседние дома, села, но и города.

Чтобы каждый день не выносить со двора снег наверх, предложил перекрыть досками проходы к хлеву и сараю. Махти одобрил рационализаторство. Пока приспосабливали хозяйство к новым реалиям, Шалыш выздоравливал.

Пришло время скитаний. Они шли по белой пустыне, все дальше, оставляя за спиной одинокую саклю, ставшую когда-то спасением и домом. Свежий снег был глубоким, если бы не снегоступы, пришлось бы туго. Сослуживший верную службу УАЗ стоял где-то в ущелье, погребенный под тоннами снега, и вспоминался чем-то далеким. Андрей переступал на «лапах», думал: "Как же было здорово катить по зимней дороге в тепле под защитой кузова". Теперь же, раскинувшиеся просторы его пугали, превращали в микроба на теле планеты, а скорость, с которой перемещались топтанием на месте.

Андрей нес за спиной армейским вещмешком, оставшийся у Рашида с армейки. К прежнему скарбу прибавились  шерстяные носки, веревка, полиуретановый коврик. Заза снабдила копченой бараниной, сухарями, сыром, пакетом гречки.

С ружьем за спиной, в тощей солдатской ушанке с темным пятном на месте кокарды, Андрей шел первым. В трех метрах позади неуклюже переступал на снегоступах Максим со своим рюкзаком, хранившем в себе печенье, шоколадные батончики, спички, свечи, топленый жир, шерстяные запасные носки, варежки и прочее нетяжелое добро.