Он приехал на патрульной машине, которая развернулась на подъездной дорожке и укатила как раз в тот момент, когда в чёрном фургоне прибыла группа судмедэкспертизы из трёх человек. Они поприветствовали его и вчетвером поднялись по ступенькам, выдыхая клубы пара.

Страффорд и Дженкинс поприветствовали друг друга. Ранее им уже доводилось работать вместе. Страффорду нравился молодой человек, но в ответ на свою симпатию он получал лишь долю сдержанного уважения. Он предполагал, что сержант имеет на него зуб из-за его религиозной принадлежности – впрочем, как и бо́льшая часть работников полиции. Офицер Гарды протестантского вероисповедания – это даже звучало как-то неправильно.

В состав бригады судмедэкспертизы входили фотограф Хендрикс, коренастый молодой человек в очках в роговой оправе, Уиллоуби, эксперт по отпечаткам пальцев и записной пьяница, а также их начальник, заядлый курильщик Гарри Холл.

С этими тремя Страффорду тоже доводилось ранее пересекаться по работе. Он дал им прозвище «Три балбеса»[3].

Они стояли в коридоре, выложенном плиткой, отряхивали снег с ботинок и отогревали руки. Гарри Холл с прилипшим к нижней губе окурком, из которого на целый дюйм торчала изогнутая головка пепла, окинул взглядом рога и почерневшие портреты на стенах и рассмеялся хриплым смехом курильщика.

– Господи Иисусе Христе, вы только взгляните на это место! – просипел он. – Того и гляди к нам выйдет сам Пуваро! – Фамилию своего знаменитого коллеги он произнёс со вставным «в», так что вышло похоже на «поворот».

На патрульной машине также прибыла пара полицейских в форме, один высокий, другой низенький, недотёпистого вида: оба только что закончили учебный колледж Гарды в Темплморе и пытались скрыть свою неопытность и неуклюжесть, дерзко щуря глаза и выпячивая подбородки. Делать им здесь было особо нечего, поэтому Дженкинс велел им встать в холле по обе стороны от входной двери и следить за тем, чтобы никто не входил и не выходил без надлежащего правомочия.

– Какого такого надлежащего пра… – начал высокий, но Дженкинс смерил его ничего не выражающим взглядом, и тот прикусил язык. Когда Страффорд повёл Дженкинса и ребят-криминалистов в библиотеку, высокий полицейский посмотрел на того, что пониже, и прошептал:

– Какое ещё «надлежащее правомочие», когда они у себя дома?

И оба усмехнулись в той циничной манере, которую так старательно пытались перенять у бывалых сотрудников органов.

Гарри Холл осмотрел книжные полки, мраморный камин, мебель в псевдосредневековом стиле.

– Это библиотека, – недоверчиво пробормотал он Хендриксу. – Настоящая, мать её, библиотека, и в ней лежит труп![4]

Судмедэксперты сперва никогда не уделяли внимание трупу; такова была неписанная часть их профессионального кодекса. Однако Хендрикс был занят делом: лампы-вспышки его аппарата хлопали и шипели, слепя всех присутствующим на секунду или две после того, как гасли.

– Проходите, выпейте чаю, – предложил полковник Осборн. Приглашение было адресовано только Страффорду, но сержант Дженкинс этого либо не заметил, либо не придал этому значения и последовал за двумя мужчинами к выходу из комнаты. Они миновали сумрачный предбанник и вошли на кухню.

– Они там, это ничего? – спросил полковник Осборн у Страффорда, кивнув в сторону библиотеки.

– Они будут очень осторожны, – сухо ответил Страффорд. – Обычно они ничего не ломают.

– О, я не в том смысле, что… то есть я просто подумал… – Он нахмурился и принялся наполнять чайник, стоя у раковины. За окном верхушки голых чёрных ветвей деревьев облепляли снежные шапки, блестящие, будто сахарный песок. – Всё это словно дурной сон.