– Давай топай быстрее! – прикрикнул высокий. – Ишь, плетётся как черепаха!

– Не могу быстрее, – ответил Ромка, – сил совсем нет.

– Сил у него нет, видите ли… – Не подавись пирожком, щенок.

– Угомонись, Виктор! – сказал пожилой милиционер.

– Я-то угомонюсь, а вы, Николай Афанасьевич, смотрите, как бы этот воришка дёру не дал.

– Куда мне дёру-то давать? – сказал Ромка. – И никакой я не воришка. Я украл что-нибудь?

– Знаю я вашу воровскую породу, – ответил высокий.

– Виктор, да перестань ты уже! – Строго прикрикнул пожилой милиционер. – Ты что, не слышал, что сказала та гражданка на базаре?! Что он только пришёл и хотел уйти!

– Да чёрт с вами, – проворчал высокий. Всю остальную дорогу он не произнёс больше ни слова.

***

Отделение милиции было недалеко от базара. Оно располагалось на улице Вокзальной в небольшом двухэтажном здании. Это было здание постройки явно прошлого ещё века. Неказистое на вид, с растрескавшейся и местами отвалившейся штукатуркой. Впрочем, таких домов в городе было немало.

Вход в отделение милиции располагался ровно посередине здания. Над входом был деревянный козырёк, а к нему прикреплена фанерная табличка с надписью «Железнодорожное отделение милиции №1».

В кабинете, куда привели Ромку, стоял огромный письменный стол и несколько стульев. Справа от стола стоял книжный шкаф, но вместо книг в нём были какие-то папки, стопка бумаг и несколько толстых тетрадей. За столом сидела молодая «милиционерша». Это Ромка её так про себя назвал – милиционершей.

– Товарищ инспектор, – обратился к ней пожилой милиционер, – вот, привели с базара парнишку. Надо бы разузнать о нём и определить куда-нибудь.

– В колонию его надо определить, – проворчал высокий милиционер.

– Виктор, ну что ты, никак не возьмёшь себя в руки? – сказала ему «товарищ инспектор». – Нельзя же срываться на каждого ребёнка. Николай Афанасьевич, идите и подождите с Виктором у себя. Я позвоню, когда всё будет готово.

– Правда, Вить, пойдём, – сказал пожилой милиционер. И успокойся.

– Ладно, идёмте, – ответил высокий и вышел вместе с пожилым.

В отличие от милиционера Виктора, «товарищ инспектор» разговаривала с Ромкой спокойно, не кричала, не обзывала. Она усадила его на стул около стола. Говорит:

– Ну? И откуда же ты такой взялся?

– С улицы, – ответил Ромка. А что ещё он мог сказать? Не говорить же, что сбежал из госпиталя.

– Это понятно, что с улицы, – сказала «товарищ инспектор. – Живёшь-то где?

– На улице и живу.

– Так, ясно. Скажи тогда: родители или ещё кто-нибудь из родственников у тебя есть?

– Нет у меня никого.

– А как тебя звать?

– Ромка.

– Не Ромка, а Роман, – поправила «товарищ инспектор». – Надо называть полное имя. Ну а фамилия?

– Гусев.

«Товарищ инспектор» что-то записала в большущую толстую тетрадь.

– Как звали отца, помнишь? Или маму?

– Так бы и спросили – про отчество. Васильевич я. А маму звали Лидой.

Как только Ромка подумал о папе с мамой, его глаза сразу намокли от слёз. «Товарищ инспектор» это заметила, и говорит:

– Ну ладно, Рома, прости, что спросила. Просто нам нужна как можно более полная информация. Надо же всё оформить. Посиди немного здесь, а я пойду и попробую что-нибудь о тебе разузнать. Надеюсь, не убежишь?

– Куда мне бежать-то? И зачем?

– Вот и хорошо. Договорились, значит. Скажи, только: ты в городе жил до войны?

– В городе. Только не в этом. Мы с мамой и папой приехали из Горького к знакомым в Минск, а тут как раз война началась. Мы хотели уехать в Горький, а добраться сумели только сюда, а тут уже немцы. Потом мама и папа… В общем, нет у меня больше никого.

«Товарищ инспектор» выслушала всё что рассказал Ромка, потом говорит: